-Александр Алексеевич, для начала разберёмся, кто вы всё-таки: депутат, журналист, писатель, предприниматель?..— А до этого ещё были солдат, строитель, студент... Но в конечном итоге по профессии и мировоззрению я в первую очередь журналист. Заниматься издательским бизнесом начал не из желания во что бы то ни стало заработать. «Комсомольская правда» загибалась, и, чтобы её поддержать, мы стали создавать сеть региональных представительств. Ну и вторая сторона: не хотелось быть бедным. Толчком стал тот момент, когда жена, увидев, как я делаю бутерброд, сказала: «Ты слишком толсто мажешь масло». Это было после моей высылки из Казахстана. И мы, по сути, являлись беженцами. Но мужчина всё-таки кормилец. Просто рассказывать, как мне плохо, я не умею. Поэтому посмотрел на знакомых коммерсантов — кто-то из них торговал едой, кто-то подводными лодками — и подумал: а чем я хуже? Тоже попробую. Как менеджера я себя не позиционирую. Но когда тысяча человек у тебя работает, это становится привычкой.Представители первой волны предпринимателей о миллиардах не мечтали. А пошли в бизнес от большой нужды. Плюс желание быть свободными. Вот и я стал предпринимателем по необходимости, а по менталитету остаюсь журналистом.— И как вам сегодняшняя журналистика?— Профессия деградировала. Во-первых, много проплаченных статей. Люди перестают им верить. Да и настоящих журналистов всё меньше. Раньше было понятие «стрингер» — внештатник. Сегодня всё это переползло в Интернет. Многие там пишут не под своим именем и никакой ответственности за свои слова не ощущают. А потому несут любую околесицу. Ещё один момент: нас учили, что журналист — человек с низким болевым порогом, который откликается на чужую боль. А сегодня доминирует журналистика падали и налетающих на неё стервятников. Все спешат заклеймить, облить грязью, растоптать. Просто чтобы отметиться. Уходит представление о том, что слово сильное оружие, которое больно ранит.Плюс у журналистов нет чувства солидарности. И в Казахстане, и в Москв...