Продолжение. Начало читайте здесь.Напомню, что с командой Фёдора Конюхова, пересекающей на парусной яхте Индийский океан, мы расстались в тот самый момент, когда жестокий шторм грозил разломить судёнышко пополам. Наш земляк-журналист Александр Мешков, передав штурвал Конюхову, уполз в кубрик за бутылкой. Не для того, о чём вы подумали, а чтобы, вылив содержимое, засунуть в сосуд письмо прощания и бросить в океанскую, высотой с двухэтажный дом волну. С этого места Мешков продолжил свой рассказ.— Когда на бушующем горизонте показалось какое-то судно, ликовать было некому. Вся команда, кроме нас с Фёдором, лежала пластом, сражённая морской болезнью. Недуг этот беспощаден. Сначала выворачивает наизнанку, затем накрывает дикой головной болью, не даёт встать на ноги. Так что вглядывались в точку на горизонте только мы с Федей. Нас эта лихоманка не брала.Пираты? Или долгожданный российский буксир, с борта которого согласно договорённости к нам переберутся автоматчики и в случае атаки сомалийских бандитов лихо от них отобьются? И — о чудо! — первый встреченный нами в Индийском океане корабль оказался тем самым буксиром под российским флагом.— Фёдор! — говорит нам по рации капитан буксира. — Мы восхищаемся вами! Как ваша команда на маленькой яхте выдерживает такой шторм! Если нас на большом буксире так болтает, то каково приходится вам!Да, оба судна швыряло так, что высадка бойцов была совершенно невозможна. Нельзя было эвакуировать и Лёню-драчуна, который во время качки получил компрессионный перелом шеи. А шторм всё крепчал! К ночи он достиг десяти баллов. (По шкале Бофорта это означает волны высотой 9 — 12 метров.)— Труднее всего приходилось в гальюне — судовом туалете, — вспоминает Мешков. — Обычно покладистый унитаз в такой шторм брыкался, как дикий мустанг, пытаясь выбросить меня «из седла». Однажды ему это удалось. Я сильно ушиб голову и плечо. Но страшнее было то, что вода начала заливать машинное отделение, а помпа для откачки сломалась. Она же подавала воду в бачок...