(Продолжение. Начало в «МОЁ!» № 11 от 16 марта и № 12 от 23 марта 2010 года.)В вечерние часы, когда в селе совсем стемнеет, юго-восточная часть горизонта озаряется ровным белёсым светом. Там, в пятидесяти километрах отсюда, всё ещё горит Воронеж, разрушенный и сожжённый немцами. Они же хозяйничают совсем недалеко, на западе от Ступино, где-то в районе поймы Дона. Однако Задонское шоссе прочно удерживают наши войска. Из села хорошо видно, как немцы сбрасывают над шоссе «люстры» — долго горящие осветительные фонари на парашютах.Что же там происходит? Нам рассказывают: не сумевшие пробиться на левый берег Воронежа из-за того, что Чернавский мост оказался взорван, наши отступающие части с боями стремятся выйти к Рамони, к её железнодорожной станции. Через Староживотинное, Айдарово, Сорокинский хутор тянутся войска. Вместе с ними уходят из города беженцы.Беспокойство за отца, тётю, дедушку растёт. И нет предела радости, когда дня через три утром нас будит громкий стук в окно: уставшие, запылённые, на пороге стоят родные люди. Отец бледный, без кровинки в лице. Он морщится от боли в животе и сразу ложится на диван. Тётка Каля рассказывает, что в последние дни город напоминал кромешный ад — всё горело и трещало, бомбёжки, артиллерийские обстрелы не прекращались ни на час. Ушли в последние минуты. Она везла отца на какой-то тачке. Только миновали Чернавский мост, как следом за ними его взорвали наши сапёры. Шли очень медленно, ночевали на трёх лесных кордонах. Потом, на счастье, подвернулась попутная подвода.— А где дедушка? Где он?— Папа с нами идти не смог. Мы так хотели взять его с собой, уговаривали, чуть ли не силой тянули. Но он упрямо повторял: «Идите, я останусь, умирать буду дома…»По прифронтовому Ступино нескончаемым потоком идут и идут к Воронежу красноармейцы с винтовками и автоматами за плечами, движутся обозы со снаряжением. Где-то в стороне Задонского шоссе время от времени слышатся гулкие раскаты.Ступинское небо — почти непрерывная арена сражений. То тут, то...