ЕСТЬ ПРОБЛЕМА

На стенах живопись с видами а-ля итальянские улочки: чистенько, беленько, зелено — и цветы. Ручная работа.

Лида* и Галя* вжимаются в кресла: руки — на коленках, глаза — в пол и в сторону, нервное покусывание губок. В каждом застывшем мускуле тела немой порыв: «Встать и бежать».

Но под взглядом замполита Николая Саныча обе встают по струнке, руки за спину — и выдавливают из себя имена и фамилии, чтобы я могла записать их в блокнот.

Мятные кофточки, брючки по фигуре. У Лиды косичка под белой косынкой. А у Гали стрижка — чисто модель! В УФСИН мне потом объяснят: «Стрижки у девушек отряда не регламентированы. Должны быть опрятными, без экстрима. Стричь могут друг друга сами. Есть две машинки, которые хранятся у Николая Александровича. Он им выдаёт по просьбе, вечером забирает. Ножницы тоже выдают. Там же не убийцы: так что это в рамках закона».

— Вот наши девочки. Не стесняйтесь! Сегодня ваша очередь давать интервью. Другие уже давали. И не по разу…

Улыбка Саныча бодра и красноречива не меньше, чем его взгляд.

«Девочкам» 30 (Лида) и 36 (Галя). И мы не в пионерском лагере, а в третьем СИЗО на улице Антокольского. Они прекрасно знают: это каторжное интервью зачтётся им бонусом потом, когда будут подавать документы на условно-досрочное освобождение.

«Народные» статьи

Лида здесь уже четыре года и три месяца из шести назначенных судом, и УДО у неё на горизонте — может, даже ближайшей осенью. Гале ещё трубить: ей дали восемь лет, и даже с учётом уже отсиженного до суда ареста она пока всё равно в новеньких.

Обе идут по так называемой народной статье — 228.1 УК РФ о незаконном производстве, сбыте или пересылке наркотиков. Если просто: Галя и Лида — закладчицы. Им грозило от 10 до 20 лет колонии (организованная группа, крупный размер). Но обе всего напризнавали, покаялись, Лиде вменили покушение на сбыт (а за это наказание меньше), и она даже пошла на сделку со следствием. И в криминальной лотерее им удалось ухватить счастливый билет — обе получили ниже низшего. А за особое прилежание они не поехали на зону, оставшись здесь — в следственном изоляторе, в «элитном» отряде хозяйственного обслуживания: работать на кухне и драить помещения. Зарплата — порядка 16 тысяч рублей в зависимости от должности. А в магазине СИЗО вкусные конфеты.

Хозотряд по сравнению с колонией правда «пионерлагерь». Отдельный блок на 10 человек — как квартира-коммуналка. С кипенными простынками в спальне, отдельной столовой и настенной акварелью в комнате отдыха, куда их привели для «интервью с «МОЁ!». Тут мягкие кресла, диван, кадушки с лианами и телевизор. И книжный шкаф. Особым спросом, говорит старший инспектор по воспитательной работе Николай Служеникин, пользуется детективный шедевр «Девушка, которая играла с огнём». Хотя и Маяковского почитывают.

…Статьи 228.1 и 228 — о незаконном приобретении, хранении, перевозке, изготовлении, переработке наркотиков без цели сбыта — действительно «народные». Статистика Верховного суда за прошлый год: из 578,7 тысячи осуждённых 75,4 тысячи — за теневой оборот наркотиков, каждая десятая среди них — женщина, и практически все они — именно по тем двум статьям. 13 процентов. Больше только по кражам.

То есть каждый седьмой/восьмой новоиспечённый уголовник в России — закладчик, наркокурьер и их прямые клиенты. При этом мозговые центры — головы гидры, тоннами распыляющие по стране отраву, — остаются нетронутыми. Данные того же ВС РФ: за создание преступного сообщества в наркобизнесе и участие в нём в прошлом году осудили только 160 человек. В масштабах страны.

Личные истории Лиды и Гали разные, но характерные. Сначала была глупость, потом — адреналин, теперь — типичное «молиться/каяться» и тут же — оправдывать и жалеть себя. Уже потом я найду в открытых базах суда тексты их приговоров и, прочитав, улыбнусь: а ведь так хотелось им верить.

«Хотела доказать родным, что обойдусь без них»

Лида — из положительной семьи. Мама — предприниматель, папа — моряк, старший брат, между прочим, отслужил в армии.

— У меня было всё, я ни в чём не нуждалась. Хотела быть первой во всём. Не отличница. Но… Я пробивная.

Она перестала меня бояться и расслабилась. Мы встречаемся взглядами: он у неё долгий, тяжёлый — как длинная выдержка при фотосъёмке.

— Я росла не в самом Воронеже — в районе. Мечтала всего добиться сама. Сначала загорелась стать стюардессой, но родители не отпустили, потому что надо было уходить из школы после 9-го класса. Потом захотела стать военным — и 10 — 11-й у меня были «кадетскими». Но поступить дальше в военный вуз не получилось…

Ещё Лида хотела стать жокеем, только тоже что-то не сложилось. В итоге, не сказав маме с папой, она поступила в спортивный вуз — и поставила их перед фактом. Предки, говорит, не обрадовались.

— Однако сделать уже ничего не могли. Я отучилась на тренера. Также в дипломе квалификация массажиста. А после учёбы осталась в Воронеже, сняла квартиру. И устроилась продавцом.

Она говорит тихо и резко. Да, ей хотелось «себя обеспечивать» и «ни от кого не зависеть».

— Для меня всегда было важно доказать родителям, что я могу всё сама. Особенно отцу — папина дочка. Нет, серьёзно мы не ссорились. Но они всё время на работе. Брат тоже вечно занят. А мне… Хотелось, чтобы меня слышали.

Классика жанра «отцы и дети». Кто виноват? Да все мы — сквозь зубы — виноваты. А она лично — выскочка: думала, сможет сама и не смогла.

— Где-то в январе 2019-го мне написала подружка, с которой мы давно не общались. Предложила заработать. При личной встрече объяснила, в чём заключается работа. Мы выезжаем на машине, она делает закладки наркотиков, моя задача — наблюдать, чтобы никто не заметил, в случае опасности — хлопать дверцей. Я согласилась. Откуда она брала наркотики, кто ей давал указания — не знаю. Работала ли где-то официально — тоже: знаю только, что она компьютерный гений… Она приезжала за мной, мы выполняли задание, привозила обратно. За выезд платила мне 5 тысяч рублей наличными. Могла позвать в любое время, поэтому из магазина я уволилась. Сколько выездов было в неделею? Достаточно. Не два. И не три.

Она повторяет своё «достаточно» — и припечатывает взглядом. Ей стало «хватать на жизнь»: не заграницы, не дорогие шмотки — просто полная независимость от денег. Родителям сказала, что бросила магазин, чтобы работать курьером в доставке, «хотя они и не интересовались особо».

Однако, судя по тексту приговора от 4 августа 2020-го, в должностных обязанностях хорошей девочки Лиды было не «хлопать дверью». Вместе с подружкой они получали от куратора — также через закладку — оптовую партию тяжёлой синтетики, перетаскивали в гараж, фасовали и разбрасывали по городу уже закладки-порции: в снег у заборов, у мусорных баков, подножий деревьев, на кладбищах среди могил. Подружка, а не Лида, как раз «следила за окружающей обстановкой», она же фотографировала и передавала куратору координаты «кладов» в переписке через зашифрованный мессенджер. Тот сплавлял отраву через интернет собственно наркоманам.

Лиду с подружкой задержали 8 апреля того же года.

— Я сразу всё признала. Когда разрешили позвонить — набрала брату. Маме или отцу не смогла. Сказала, что меня арестовали. Брат ничего не ответил. И потом долго со мной не разговаривал. А мама… Первое, что она передала мне через адвоката, — что я балда. На суд, когда мне избирали меру пресечения, пришёл только отец. Он тоже ничего не сказал. Просто смотрел в пол. Сейчас мама приезжает на свидания. Борщ привозит. Мечтаем о том, как я вернусь и мы вместе будем делать ремонт.

…Конечно, она здесь молится, но не за себя, а за близких, потому что только сейчас поняла, что роднее и важнее людей у неё нет. Всё по нотам. Кстати, в СИЗО Лида получила ещё две профессии — повара и пекаря — и в хозотряде работает на кухне. Говорит, тесто её любит.

Что с подружкой — не знает. Как указано в приговоре, дело по ней расследовали отдельно (видимо, потому, что Лида заключила со следствием соглашение о сотрудничестве). А их куратор остался «неустановленным лицом». Лида говорит, о нём она тоже не знает ровным счётом ничего. И здесь я ей верю. Это ключевой момент работы закладчиков: они — слепые котята. И живые мишени для полиции и ФСБ. Мессенджер, через который кукловод управлял Лидой и её подружкой, — это даже не «Телеграм». Это новая сверхзашифрованная подпольная площадка: появилась пять лет назад, идентификация пользователя — нулевая. И именно там сейчас райские кущи наркологова.

«В деревне работы нет. Вот и рискнула»

Гале 36. Выглядит старше. Из текста её приговора я узнаю, что была она не только закладчицей, но и «немедицинским потребителем», хотя сама она это, конечно, убедительно отрицала. Хорохорится, пытаясь сделать вид, что ей вот вообще всё равно. Но временами заходится беззвучным плачем — когда я спрашиваю о маме. Та растила её одна, любила без памяти, шесть лет назад умерла от онкологии. Они жили в деревне в 150 километрах от Воронежа. Галя побыла два года замужем и развелась, детей нет. Работала поваром в столовой, но ушла, когда заболела мать — чтобы ухаживать. Батрачила в колхозе «на свёкле».

— Нет у нас там работы. Совсем нет, — разводит руками. — А на свёкле — это сезон: с сентября по декабрь. В месяц тысяч 19 выходило. В остальное время делай что хочешь. В начале 2020-го я переехала в Воронеж к куме (Галя — крёстная её дочки. — Авт.). Вместе работали в магазине. Поругались, в мае я вернулась домой. А в конце ноября, когда закончился сезон свёклы, кума мне написала: мол, приезжай, я тебя на ноги поставлю. У меня тогда денег не было вообще... Я вернулась в Воронеж. И тогда она мне рассказала, что предстоит делать. Мы снимали вес (забирали оптовую партию-закладку, ориентируясь по координатам от куратора в «Телеграме». — Авт.), в нём было 25 пакетиков, делали закладки — не только по городу, подружка и в районы области ездила, фотографировали — координаты отправляли куратору через «Телеграм». Да где угодно раскладывали: в парках, например. В бутылку положить — и в урну. Или возле урны. Рядом со школами, детскими садами только запрещалось. Ну и где полиция и всё такое… За каждую штучку нам должны были платить по 300 рублей. То есть примерно 7 500 рублей за одну партию. За нарушения — штраф. Иногда до половины зарплаты. Деньгами занималась кума, потому что платили в битках (биткоины. — Авт.), а я в этом ничего не понимаю. Ей переводили битки, она их как-то переводила в рубли. И за квартиру платила — мы специально сняли, на 9 Января, ближе к лесу, — еду покупала. Я от неё ни разу ничего не получила. Мне лишь раз кто-то перевёл именно рубли — 7 500 — на карту. Я их потратила на продукты к Новому году и подарки детям кумы. Конечно, боялась! Я, когда ехала делать закладки, вызывала такси не к нашему дому, а к соседнему. Выходила заранее. И шла дальше пешком. Мысли «бросить»? А как? У меня совсем не было денег. Даже на билет до деревни. И куму жалела. Она сказала, что внесла за меня залог — пять тысяч рублей… Мы успели поработать только месяц. 27 января 2021-го нас задержали.

Галя опускает полный трагизма взгляд. Тут бы её пожалеть, но я слушала и понимала: девица явно в теме — профессиональный жаргон на уровне, и едва ли её трудовая деятельность началась лишь в декабре 2020-го. Точно. Как написано в приговоре от марта 2023-го, первый профессиональный опыт случился как минимум в её первый приезд к куме — с февраля по май 2020-го. По такой же схеме — инструкции в «Телеграме», зарплата в биткоинах. Просто доказать следователи смогли только месячный отрезок «декабрь 2020 — январь 2021». И действовали Галя с подружкой не вдвоём, а с подружкиным «другом». И «потребляли» тоже втроём. Хотя диагноз «наркомания» эксперты не поставили никому: конченные наркоманы среди закладчиков инструкторам не нужны — высокие риски. Поэтому каждая условная «Галя» — это сломанная судьба.

— Среди женщин, кстати, много таких, которые подпали под дурное мужское влияние: любовь, понимаете ли, — старший инспектор по воспитательной работе СИЗО-3 Николай Служеникин вздыхает. — Видели у нас в хозотряде девочку — ангелочек с большими глазами? Ей 19 лет. Тоже за наркотики. Семья замечательная, сама — умница. Но… Познакомилась с мужчиной, который гораздо старше, влюбилась. И тот её заставил этим заниматься.

…Галя, как и Лида, надеется на условно-досрочное. В СИЗО работает уборщицей. Её подружке-куме тоже дали восемь лет общего режима, но та во время домашнего ареста — мудрая женщина — сделала себе четвёртого ребёночка и получила отсрочку до его 14-летия. Подружкин «друг» уехал на восемь лет на строгий режим. Их «Телеграм»-куратор по всем канонам сценария остался «не установлен».

Командные центры — за границей

По данным МВД за прошлый год, каждое четвёртое преступление в стране совершается в помощью высоких технологий, и фактов сбыта наркотиков через интернет полиция зарегистрировала на 20,9% больше, чем в 2021-м. Цифры воронежского главка МВД: 2021-й — 581 такое преступление, 2022-й — 616, первые полгода 2023-го — уже 489.

Общая схема вербовки закладчиков — расходного материала — наглядна на примере нашей деревенской дурёхи Гали. Её кума, говорит она, ввязалась в наркокурьеры, клюнув на предложение «высокого дохода» в соцсети («больно любила красивую жизнь!»). Прежде чем их кандидатуры одобрили, обе прошли «стажировку»: «снимали вес» и делали закладки по инструкциям в «Телеграме» и под чьим-то незримым контролем («знали, что за нами следят, но кто — не видели»). Следующая ступень — предоставить куратору полностью свои паспортные данные, по сути, записываясь в рабство («я не решилась»), или — внести за себя залог (за Галю якобы заплатила 5 тысяч сердобольная кума). Общение полностью в зашифрованных мессенджерах: никаких личных контактов. И «Телеграм», как я уже говорила, замещается площадкой другого уровня брони. «Зарплата» в криптовалюте — ещё один пункт конспирации. Даже с теми несчастными 7,5 тысячи в рублях, которые некто перевёл лично Гале, тоже было жёсткое условие: карта НЕ такого-то крупнейшего банка — и список банков разрешённых. Сам платёж, конечно, обезличенный, без наименования.

И предвижу вопрос: почему ловят таких лопоухих девиц, а дирижёры продолжают управлять оркестром. По данным Верховного суда, кстати, основная масса осуждённых по наркотическим статьям — молодёжь от 18 до 39 лет со средним профобразованием. Трудоспособные лбы — однако ж не удовлетворённые своими зарплатами электриков, продавцов, слесарей, медсестёр и т. п.

Проще всё свалить на полицию. Которая якобы «ленивая» и «делает палки» на мелочи. Возможно, доля правды в этом есть (читатели из микрорайона «Электроника» сейчас голосуют за). Однако вот вам статистика Главного управления МВД по Воронежской области: за 2021-й с подачи наших полицейских Роскомнадзор заблокировал 710 сайтов с наркоконтентом, за 2022-й — 948, с начала этого года — 509. По всей стране за прошлый год порядка 83 тысяч заблокированных сайтов и интернет-страниц с пропагандой наркотиков: на 20% больше, чем в 2021-м. Это официально, от главы МВД Владимира Колокольцева.

— Есть несколько главных моментов, почему добраться, как вы говорите, до головы гидры сложно и подчас невозможно, — говорит мой источник в правоохранительных структурах. — Первый: это не один человек, а группа. И за исключением самых верхних иерархических групп исполнители (изготовители, фасовщики, перевозчики, сбытчики) не знают друг друга. То есть если поймал перевозчика или другого исполнителя, очень редко можно выйти на следующей уровень. Они просто не знают, кто им даёт указания. Второй: высокая степень конспирации, о которой говорят и ваши героини. Это тайниковые закладки, защищённые мессенджеры, расчёт в криптовалюте и т. п. И третий: 99% организаторов находятся за рубежом. И в большинстве случаев в тех странах, с кем у нас отсутствует взаимодействие между спецслужбами. Сейчас в лидерах — Украина.

* * *

Галя, прощаясь, мне признаётся: недавно здесь, в СИЗО, она причастилась и исповедалась, а когда выйдет — может, отправится в паломническую поездку. Она в Бога верит, вы не представляете, как верит. После смерти мамы Галя жила при храме. А вот когда работала закладчицей — даже близко не подходила к церкви. Было стыдно.

*Имена изменены.