Мария Минаева:
Это — первый живой человек, которого я нашла!

— Маш, из тысячи твоих фотографий мне в глаза бросилась почему-то вот эта…

Этот «диптих» как-то сам собой встал в один ряд с твоим рассказом… Помнишь, говорили о фильме «Белый Бим, Черное Ухо»?

— Да, однажды я стала свидетельницей ужасной истории. В соседнем дворе жил одинокий пожилой мужчина. Точно, как Иван Иванович в «Белом Биме». И был у него пёс Тихон. Большой и очень спокойный.        

И вот хозяин умер. Тихон оказался на улице. Квартиру продали. В ней поселились новые жильцы. А Тихон все приходил и приходил к знакомой двери. Лежал. Тосковал. И в его глазах словно слёзы черные стояли.

Так вот, новые хозяева отравили Тихона. Чтобы больше не досаждал… Было что-то подобное и в моей жизни. Нет сил вдаваться в подробности. Только такой бездомной собакой стала тогда я. Три дня на улице. Без крыши над головой, без денег, без еды. Жадно смотрела тогда сквозь стекла кафе, как едят люди за столиками, не осталось ли что-нибудь после них на тарелках… С тех пор в чем-то понимаю бездомных собак.

— Спасибо за откровенность. Но вернемся к той белой маске с черными слезами, которые сдувает с лица встречный ветер…

— Это  символ моей души. Протягивая открытые руки миру, она хочет нести добро. Жаль, левая рука меня не слушается…

— Как это «не слушается»?

— Да так. Почти совсем. Она у меня парализована с детства.

— Извини.

— Да мне не обидно. Это  просто моя особенность. Понимаешь?

— Кажется, да.

— Но это — моё. Я с этим родилась. Гораздо хуже, когда боль приходит извне. Когда-то попала под влияние нехорошего человека, для которого люди были игрушками. «Кукла Маша». Как в той песне. Только в реальной жизни это страшно. Бывали моменты, когда я переставала что-либо чувствовать. Казалось, что меня нет. А если нет, то значит, даже есть и пить необязательно. И я становилась тенью. Проходит время, «игрок» вспоминает о «кукле». Манит пальцем или свистом. Та бежит, забыв себя, гордость, достоинство. И натыкается на холодную стену: «извини, ты слишком исхудала, увидимся, когда наберешь вес». Пыталась свести счеты с жизнью… С тех пор ненавижу таблетки.

Тогда же появились и мои татуировки: на руке — перо, как двойной символ — полёта и напоминания самой себе о необходимости творить, писать.

На голове, под волосами — Птица Феникс, олицетворяющая полет и возрождение.

— И оно случилось, возрождение?

— Да. Вот здесь я уже «выздоравливаю». Похудевшая после месяца жуткой депрессии на двенадцать килограммов. Ходить еще не могу. Отказывают ноги. Поэтому сижу на кровати.