Она разоблачала убийц при Хрущеве и Брежневе, при Горбачеве и Ельцине — распутывала самые хитроумные воронежские аферы, раскалывала самых матёрых преступников. Дотошно, кропотливо вникала в доверенные ей дела. Вела длинные разговоры со злодеями и их окружением. Никакого менторства или презрения, заигрываний и жестокости. Ей было важно разобраться и понять: почему? Перед её логикой сгибались даже самые несгибаемые. Быть «клиентом» Крайкиной в преступном мире считалось даже престижно.…Я все сделала не так: купила цветы и бросилась гладить её кота Гаврюшу. Букетик она равнодушно сунула куда-то, даже не подумав поставить в воду. А за кота чуть не дала по рукам: «Ты же с улицы — руки-то грязные!»Кокетливая футболка с ярким принтом, на ногтях — бордовый лак. «Я уже никуда не хожу — мастера приходят ко мне на дом», — обронила 82-летняя женщина.Она всегда была такой — безупречная причёска, ухоженные руки, дикция актрисы МХАТа.— Женщина я лишь по недоразумению, — машет она рукой. — Терпеть не могу все женское. Мыть полы, перетирать кому-нибудь косточки. А уж готовить, стирать и гладить…— А как же семья? Вы же были замужем.— 13 лет… Замуж, между прочим, я выскочила из-за фамилии. У меня была неблагозвучная — Коняхина. Ну что это: «Следователь Коняхина...»? Муж был старше меня на десять лет — он воевал, дошёл до Берлина, симпатичный мужчина… У нас, кстати, отличные были отношения. Крайкин готовил, приносил мне еду на работу. Дочку до семи лет воспитывали мои родители... Ну не моё это — семейная рутина. Когда развелась, испытала облегчение. И больше ни разу не было искушения завести «амуры». Всю жизнь в мужском коллективе, но, кроме работы, меня мало что интересовало.В юности она в совершенстве знала французский, но говорить на нем ей так и не довелось.— В СИЗО я не встретила ни одного француза, — смеётся. — Русский мат оказался куда более востребован...О своей жизни она говорит откровенно: «40 лет на дне, в чужой крови и сперме!» При этом даже не думает жаловаться: «Я свою раб...