Никита Чеботарев — руководитель пресс-службы мэрии Воронежа. Его знают все воронежские журналисты. Обаятельный, лёгкий, молодой (едва за 40). И вдруг как обухом по голове: рак IV стадии.

Гром среди воронежского неба

Сначала появилась яркая фотосессия в собственном телеграм-канале, где Никита с новой модной причёской позирует на воронежских улицах. «Что за нарциссизм в воронежском чиновнике?» — удивились многие. Недоумение сменилось оцепенением: оказалось, Никита прощался с собой нынешним. Из-за злокачественной опухоли верхнечелюстной пазухи носа всего через пару месяцев ему удалили часть костей лица. В перерывах между тяжёлым, порой мучительным лечением — спецпроекты на онкологическую тему: стендап-концерт, который помог больной раком девушке съездить на могилу матери, календарь с пожарными, средства от продажи которого пошли на лечение дочери коллеги. И почти каждый день посты в своём блоге. Там он очень откровенен и до недавнего времени оптимистичен. Называет себя и других не иначе как «онковыздоравливающими».

На последних днях почти двухмесячного курса очень тяжёлой лучевой терапии мы пообщались с Никитой. Пообщались, но не поговорили: Никита уже больше трёх недель не разговаривает. Каждое произнесённое слово — мука. Боль не отпускает его много дней подряд. В таком состоянии люди обычно лезут на стенку, а не дают кому-то интервью. Были сомнения, что у него хватит сил что-то писать в мессенджере. Но «боевой пресс-секретарь» (так он себя называет) вновь оказался на высоте. За что мы ему очень благодарны.

«Ждал рака несколько лет»

— Сегодня тема рака перестала быть табуированной, а сам диагноз — приговором, но есть ли смысл говорить об этом так откровенно, как ты?

— Когда свою историю рассказывает живой человек — знакомый, коллега, приятель — и делает это интересно, откровенно, но относительно светло, то, возможно, на кого-то это подействует. Может, после этого кто-то вспомнит, от чего именно умер кто-то из старших, может, исключит какие-то практики из своей жизни, дойдёт до врача, когда только заболело, а не когда уже распухло или отвалилось.

По моему дилетантскому мнению, рак коснётся каждого — не самого, так через близкого. Да и самого, если раньше что другое не убьёт. Не стоит отгораживаться от пугающей темы — теперь я это точно знаю.

— Ты отгораживался?

— По наследственности я ждал онкологии несколько лет. Не боялся, а именно активно «охотился», чтобы отловить предполагаемую заразу максимально рано, когда она лечится легко и без огромных мучений. Но вместо рака простаты, выявленного на первичной стадии, совершенно удивительным образом у меня диагностировали рак левой верхнечелюстной пазухи.

Мой пример, кстати, крайне неудачный с точки зрения пропаганды онконастороженности. Вот был насторожён — и что? Но если я выживу и в перспективе будет хотя бы несколько, а может, даже десять — пятнадцать лет, то продолжу следить за состоянием тех органов, которые несут мне наибольшие риски. Считаю это важным: ещё один рак поздней стадии я точно не вывезу.

«Онковыздоравливающие»

— Как ты узнал о своём диагнозе?

— О диагнозе я узнал случайно, когда на лице возникла припухлость. Я думал, банальный прыщ, оказалось — рак. Изначально он фигурировал в меддокументах как II стадии. После обследований и уточнений дорос до III, в итоге была определена IV. На том этапе меня она уже не пугала, своё я отбоялся в самый первый день, когда понял, с чем буду иметь дело. Я тревожник и принял для себя диагноз за 3 недели до того, как он был подтверждён результатами гистологии. Это глуповато, но, когда я понял, что у меня выросло новообразование, которое прожгло насквозь кость и вылезло наружу под глазом, сомнений не осталось никаких.

— Что ты почувствовал в этот момент?

— Стало очень-очень страшно умирать, а жить захотелось очень-очень. Этих эмоций такой силы я до этого не испытывал. Остальные страхи, которые нападали в дальнейшем, были ерундовые и довольно понятные — страх лечиться в чужом городе, страх опоздать с химией и дополнительно лишиться глаза и части верхней челюсти (такая вероятность была, и вполне осязаемая), страх большой калечащей операции, которую можно было просто не пережить, страх боли и так далее. Они не были способны парализовать, скорее мотивировали биться.

— Откуда взялось это слово — «онковыздоравливающий»? Почему людей, борющихся с раком, ты так называешь?

— Это контринтуитивно. Все мы понимаем, что онкологические заболевания смертельны и неизлечимы. Если ничего не делать, то неизбежно умрёшь — быстро и мучительно. Терапия рака сама по себе довольно страшная, и до конца вылечиться невозможно, можно только уйти в ремиссию с разными шансами выживаемости на разных временных отрезках, со всегда остающимися рисками рецидива и метастазов.

Но когда ты вообще не знаешь о своём раке, то он тебя к смерти за руку ведёт опережающими темпами. Как только узнаешь — останавливаешься на этом пути. Уточняешь диагноз и получаешь протокол лечения — делаешь маленький шаг назад. Получаешь первую химию, гробящую весь организм, но уменьшающую опухоль или хотя бы останавливающую её рост, — это уже приличный шаг назад. Идёшь на тяжкую операцию, в результате которой опухоль удаляют, — огромнейший шаг от смерти. Да, онкопациенты никогда не смогут считать себя полностью свободными от рака. Пока так не бывает, но всё время, когда вместе с врачами бьёмся за свою жизнь, мы не больные, а выздоравливающие, я в этом уверен.

Как бы не было больно и трудно, Никита не сдаётся

Поддержка для «проклятого чиновника»

— Зачем тебе нужен онкоблог? Что он даёт?

— У меня было несколько задач. Во-первых, я был публичный человек, ежедневно общающийся с несколькими сотнями коллег. Тихонько пропасть сначала на пару месяцев, а потом на полгода — год было бы странно. В какой-то момент надо было объяснять, куда делся. Во-вторых, надо было собирать в кучу близких, которых такие новости сильно расстраивают. Эти посты были отчасти дополнительной подпоркой к тому, о чем мы говорили каждый день. Надеюсь, они положительно влияли на спокойствие родных и их уверенность в моих силах. В-третьих, я так структурировал собственные мысли, разбирался в себе, а также сбрасывал лишнюю графоманскую энергию. Это уже личная подпорка.

Но самым неожиданным бонусом стало огромное количество неравнодушных людей, которые откуда-то взялись в соцсети «ВКонтакте». Пришли в комментарии и личные сообщения, чтобы поддержать не просто незнакомца, а так-то ещё и проклятого чиновника. Это было удивительно — и их количество, и их открытость, и их искренность. Обратная связь была потрясающей. В тот момент я решил, что писать буду до последнего. Даже если произойдёт то, чем меня пугали некоторые медийщики, — аудитория устанет от тяжёлой темы и разбежится. Наплевать, если есть люди, кому это нужно. Из телеграм-канала подписчики действительно бегут, каждый пост даёт 3 — 5 отписок, но на их место приходит несколько новых человек. Аудитория там не растёт, но замещается той, которой нужна именно вот эта онкоистория, а не медийно-чиновничий контент.

— Ты чувствуешь, что блог помогает другим людям?

— Да, и это удивительно для меня. Особенно во «ВКонтакте», где много людей, никак не пересекающихся со мной по профессии. А я практически с первого дня получаю огромную обратную связь. Люди не только желают победы над болезнью, сил на пути, молятся, делятся историями, рекомендациями, практиками, новостями из мира медицинской науки, но и благодарят за тексты. У меня появилось множество уже практически друзей, мы знаем диагнозы и тревожимся на опасных этапах друг за друга, обсуждаем обследования и процедуры.

Я соцсети вёл от случая к случаю, без каких-то сверхзадач и тактики, но по раку у меня был контент-план на 10 постов. Там я старался показать читателям, что в любой, самой критичной ситуации каждый аспект жизни — от погоды до страха — нужно постараться перевернуть себе на пользу. Это поможет как минимум самому не впасть в отчаяние и продолжать биться за жизнь.

— Сколько правды в твоих постах?

— Я ни разу не соврал там, но об очень многом умалчивал. И продолжу. Ну какая кому разница, сколько именно часов в каких очередях я высидел, сколько раз накрывала дикая злость на себя и окружающих из-за того, что я вообще не понимаю алгоритмов действий в медучреждениях. Сколько алкоголя я выпивал в некоторые моменты, чтобы просто не сесть на задницу и не разреветься от усталости и бессилия. Как на самом деле дискомфортно после химиотерапии и т. д. К тому же все терапевтические этапы удалось регламентно пройти и выдержать их последствия. Кроме последнего, но это отдельный разговор.

«Организм и разум уже не справляются»

— К чему ты оказался не готов на этом пути?

— К сильной и продолжительной боли на лучевой терапии, которая не гасится ни местными, ни внутренними обычными обезболивающими. Меня доктора много морально готовили к тому, что радиация в голову, сочетающая с высокодозной химиотерапией, дастся мне очень нелегко. Что всё предыдущее по сравнению с этим — просто ерунда. А и предыдущее было, откровенно говоря, непростым.

Для меня практически невыносимой стала ситуация, когда на протяжении месяцев слизистая рта разрушена настолько, что дышать, спать, пить, есть и говорить без очень сильной боли невозможно. На мой взгляд, понять это по описанию просто нельзя. И до сих пор не знаю, какое бы решение я принял до начала терапии, если бы знал, что меня ждёт в эти недели, а также в следующие — после завершения лучевой побочки проходят довольно долго.

Здорово, что многое не осознавал заранее и не отказался от терапии. Невозможно себя убедить, что пусть и значительное, но никак не измеримое сокращение риска метастазов и рецидива опухоли стоит такого. Но когда ты уже начал, прошёл существенный отрезок, то и бросать как-то глупо, уж надо дойти.

— Ты писал, что начал понимать людей, отказавшихся от борьбы. Что ты сейчас можешь сказать другим онковыздоравливающим?

— На каком-то этапе боли возникает ощущение, что и организм, и разум уже не справляются. Я в какой-то момент перестал писать, потому что любой текст стал бы похож на записку суицидника, если бы был честный. А людям нельзя врать. Спустя время смог как-то отрефлексировать сложившуюся ситуацию и день за днём как-то выползти из этого уныния, хотя больно по-прежнему, и это ещё надолго.

Я отказался от чувства вины за болезнь — это не помогает. Отказался от обязательств перед кем бы то ни было (вот это «ты обязан выжить ради детей» и прочее подобное) — это только вредит. Выживать надо только ради себя, груз лишней ответственности совершенно ни к чему на этом пути. Не ударился в альтернативную медицину или эзотерику, не вбил себе в голову, что «болезнь послана не просто так, а с высшим замыслом» — это просто чушь. Не стал перекладывать ответственность на потусторонние силы. Вот это было важно, и этим хочется делиться. Боритесь, сколько есть сил.

Полная свобода от навязанной шелухи

Никита и пресс-секретарь воронежского УМЧС Сергей Хренов (слева) сделали календарь, деньги от продажи которого пошли на лечение больной девочки

— Рак много отнял у тебя, а есть то, что дал? Ты занялся благотворительными проектами, стал путешествовать по Воронежской области, в чём раньше нами замечен не был.

— Любые подсчёты и сравнения будут не вполне адекватными. Я на этом этапе хотя бы выжил, переоценить это невозможно. Но объективно рак отнял много: целостность черепа, нормальную функциональность важных частей лица, внешний вид, вес и физическую форму, возможность выполнять любимую работу, вероятно, в принципе продолжение карьеры в медийной сфере, беззаботность, к которой склонны российские мужчины почти в любом возрасте, — теперь ходи оглядывайся: обследуйся постоянно, чтобы отловить метастазы или рецидив пораньше. Никакие, даже мало-мальски экстремальные развлечения больше не доступны и т. д. и т. п. Вкусов еды не чувствую, даже не отъесться в удовольствие после лучевой терапии. Что-то утрачено навсегда, что-то на время.

Рак, наверное, дал только одно — полную свободу от любой внешне навязанной шелухи. Меня мало что пугает теперь, мало какие мелкие неурядицы меня трогают, вообще больше не заботит чужое мнение. Научился ставить себя и свои интересы на первое место. Это звучит крайне эгоистично, но это то, чего не хватало 40 лет.

Благотворительные проекты (стендап-концерт и пожарный календарь) — это две совершенно конкретные задачи для конкретных людей, которым хотелось помочь, а заодно сделать что-то такое, чего раньше никогда не делал. Здорово, что получилось! Повторять такое пока нет ни сил, ни потребности. А путешествия по городам Воронежской области — это то, что я сам упускал в предыдущие годы, и это чистый кайф. Надо знать регион, в котором живёшь.

— Что бы ты хотел успеть сделать ещё — за то время, которое осталось?

— Восстановиться после лучевой, хотя бы до базовой функциональности. Было бы здорово заняться посильным спортом, скорее физкультурой, чтобы поддерживать организм. Важно как-то быстро убедить себя, что осталось жить не год-два, а хотя бы десять лет — на такой срок есть смысл планировать хоть что-то, в том числе в части трудовой деятельности. К сожалению, капиталов, которые позволили бы не работать дольше, чем продлятся больничные, не нажито.

Хочется ещё наделать добра столько, сколько успеется: пройти курсы специальные, чтобы волонтерить где-то по вечерам или выходным в качестве консультанта.