Фото:

Я давно собиралась написать о волонтёрах. Людях, которые по довольно туманным для большинства из нас причинам вдруг начинают помогать другим. Что ими движет? С чего всё начинается? Почему именно они? Почему — другим?

Пару заходов делала. Не получалось. Нужно было, видимо, чтоб прошло время.

Время прошло. Я почти перестала быть одной из них. Я оказалась слабой. Сдалась. И чувство вины за это… за это предательство, что уж там, будет преследовать меня всю жизнь.

Я достаточно пафосна, надеюсь? Тогда начну.

Крестики на головах

Субботним утром, отозвавшись на просьбу в интернете поделиться детскими вещами с малообеспеченными больными детьми, я подъехала к центру рентгенорадиологии на Профсоюзке в Москве. Привезла пару пакетов штанов и рубашек, встретилась во внутреннем дворике с уже действующим волонтёром Галиной Чаликовой и на вопрос: «Ты пойдёшь внутрь?» — согласилась без задней мысли. Чего не зайти-то? Зашла.

С виду больница как больница: мамы измученные, детки в игровой сидят, телевизор смотрят. Лысые все. Но да, я в курсе была про химию и лучи. Знала, что волосы просто-напросто выпали. А вот что за малиновые крестики на головах у детей — не знала. И как полная дура, поинтересовалась: вы, мол, в индейцев играете? Такие расписные! Дети с серьёзным видом ответили, что это разметка. Что именно в эти крестики им потом будут луч направлять. Потому что там опухоль.

Тогда во мне первый раз что-то натянулось и зазвенело.

А потом Галя стала составлять список необходимого. Мамы подходили по очереди и просили. Кто что. Кто пелёнки одноразовые, кто лекарства, кто проснег на еду.

Кто-то плакал, кто-то делал это в привычном хабальем режиме, расталкивая остальных локтями. Мамы больных детей — они обычные люди.

А в стороне стояла женщина и тоже плакала. Тихо. Слёзы огромные катились по лицу и всё. И видно было, что она очень хочет подойти, но стесняется. И в глазах, знаете… И не дай бог вам узнать когда-нибудь, что у неё было в глазах. Это даже не тоска. И не отчаяние. А когда отчаяние с надеждой вперемешку. И отчаяние такое громадное и чёрное, а надежда такая…такая…крохотная и почти прозрачная.