Любовь к аристократической идее сделалась уделом немногих в ваш демократический век.Николай Бердяев. «Философия неравенства».Размышляя над тем, как демократия превращается в монархию, приходишь к выводу, что в общем-то абсолютной монархия всё равно быть не может. Заявление о единоличном правлении монарха в лучшем случае игра власти с демосом-простонародьем, в худшем же — наивность самодержца, как правило чреватая бедою для него же самого. Что бы там ни заявляли и ни мнили о себе Людовик XIV, Пётр Великий, Наполеон Бонапарт или Николай Палкин, в конце концов, без фаворитов и фавориток, без опоры на родовую аристократию и талантливых выдвиженцев они были  ничто. Вернее, обычные люди со всеми присущими человеку слабостями — от глупости и трусости до алчности и авантюризма.«Государство — это я!» — громкая фраза? Не более того. Чего бы стоил «король-солнце» без чиновников и армии, без преданного ему дворянства и духовенства? Чего стоил бы Иван Грозный без Малюты Скуратова и опричников, а Пётр Великий без Алексашки Меншикова, Лефорта и святителя Митрофана? А Сталин без своего политбюро — тех же Калинина и Молотова, Кагановича и Берии, Маленкова и Хрущёва?Тяжела ты, шапка Мономаха?Пусть их вельможи и трепетали перед ними, но опирались-то самодерж­-цы на них. На тех, перед кем, в свою очередь, трепетали нижестоящие. Другое дело, что они действительно были авторитетами в глазах даже самых приближенных придворных, ибо смели брать лично на себя всю полноту ответственности как перед ними, так и перед остальными подданными. И стояла прочно державная пирамида до тех пор, пока по известным (как бы мы сегодня ни игнорировали марксизма) общественно-экономическим причинам не превращалась в колосс на глиняных ногах, в карточный домик, который легко сдували ветра назревших перемен.И так было всегда и везде, различие лишь в том, на кого опирались самодержцы — на олигархов или аристократов. Вот об этой разнице, незначительной, порою неуловимой, но существенной для судьбы как самого госуд...