В Бобров мы приехали жарким августовским днём. Выходим на поляну на горке — открывается изумительный вид на Битюг, за ним лес. Раздаётся протяжный полусвист-полукрик какой-то птицы.

— Это чёрный коршун, — говорит наш спутник орнитолог Александр Соколов.

— Такой нежный звук — это коршун издаёт? Мне представлялось, что у коршуна что-то вроде карканья. Наверное, потому что он хищник, суровый такой.

— Нет, у коршуна очень нежный голос. Вон он, кстати, сидит, перья чистит. Этой птице часто приписывают «подвиги», которых она никогда не совершала. Коршуны чаще всего питаются тем, что подбирают на дороге сбитых животных либо снулую рыбку ловят. А мелкие птицы, на которых охотятся другие хищники, его не боятся, — заступился за коршуна Александр.

Этот коршун — старый знакомый нашего собеседника. Орнитолог знает, где птица живёт, кто его пара, где гнездо. Вообще, в округе все пернатые Александру не чужие. Вон в том кусте боярышника в этом году было гнездо пары сорокопутов-жуланов, за рекой на краю леса в конце лета и начале осени собираются на ночёвку журавли — на рассвете они поднимаются над лесом всей стаей и летят на кормёжку в поля. По весне, чтобы узнать, все ли перелётные птицы вернулись из тёплых краёв, можно даже далеко от дома не уходить. Вышел во двор и слушаешь птичий гомон. Понимаешь: эти прилетели, эти тоже прилетели, а этих не хватает, надо выяснить, что с ними приключилось.

— Этой весной было очень мало пролётных полевых жаворонков, — говорит Александр. — Вот в марте я во двор выхожу: солнце уже яркое, небо голубое, бездонное! И слушаю, кто летит. Жаворонки. Отмечаю: пролёт своевременный, всё в порядке. Обычно, когда у жаворонков начинается пролёт (он длится две — три недели), за несколько минут можно услышать 3 — 5 пролетающих птиц. А в этом году я жаворонков услышал всего десятка полтора за всю весну. Это очень мало, что-то с ними случилось. Может, слишком влажно в полях было, где они традиционно гнездятся, может, проблемы на местах зимовки, а может, на местах промежуточных остановок что-то стряслось…

Птицы — любовь с детства

Есть такое неформальное разделение людей на гуманитариев, технарей и естественников. Александр Соколов с детства тяготел к естественным наукам. Интерес к природе сформировали рассказы о природе писателя Виталия Бианки, походы с бабушкой за грибами, позже — с отцом на рыбалку и охоту. А в 7-м классе настольной книгой стал полевой определитель «Птицы открытых и околоводных пространств СССР», завораживающий своими иллюстрациями разнообразных пернатых.

Всё это сформировало интерес к биологии и стало толчком к поступлению на биолого-почвенный факультет ВГУ. Александр с первого курса влился в компанию орнитологов-старшекурсников и стал ездить в студенческие полевые экспедиции, изучать повадки птиц. Сегодня Александр в том числе работает в штате научного отдела заповедника «Белогорье», на его счету более 300 научных публикаций в российских и зарубежных изданиях. Но в качестве места жительства Александр выбрал город детства — Бобров. Родная природа не отпускает.

— А разве в орнитологии ещё остались белые пятна? — интересуемся мы. — Про птиц мы ещё чего-то не знаем?

— Сейчас активно развивается генетическое направление в орнитологии (а также зоологии в целом и в ботанике) — исследования на уровне хромосом. Там потрясающие вещи делают! Можно определить степень родства между видами или выявить самостоятельные виды. А фаунистическая зоология, которой мы занимаемся, воспринимается сегодня многими как архаичная. За более чем 100 лет российской орнитологии как самостоятельной науки практически всё уже описано, понятно, где кто водится. Но без фаунистических сведений невозможно ведение экологического мониторинга — одного из довольно молодых направлений. Мониторинг поможет строить прогнозы относительно того, что будет с видами через 10 — 20 лет и какие меры принимать для сохранения редких видов. К слову, и в фаунистике бывают открытия. В прошлом году, например, я сфотографировал новый для Воронежской области вид — это малый лебедь, обитатель российских тундр, относительно редкий вид. Его миграционные пути проходят за пределами Воронежской области, но вдруг он у нас появился. Так знания о фауне края пополняются.

Как цивилизация меняет поведение птиц?

Всего в списке пернатой фауны на территории Воронежской области по состоянию на 2021 год было зарегистрировано 304 вида. В этом перечне все птицы: и те, которых орнитологи встречали в наших краях лишь однажды, и те, кто не попадался им уже около сотни лет, и даже те, чьё происхождение может быть не природным — экзотические пернатые, улетевшие из каких-нибудь зоопарков или частных подворий.

А вот по состоянию на 2023 год число видов, замеченных на территории Воронежской области, увеличилось уже до 306. Перечень пополнили тот самый малый лебедь и ещё одна не встреченная прежде в наших краях водная птица — так называемая красношейная поганка, замеченная орнитологами в охранной зоне Воронежского биосферного заповедника. А в целом на протяжении нынешнего столетия для фауны региона было зарегистрировано более 10 новых видов.

Если птица хоть раз была замечена в Воронежской области, она так и останется в списке. Но по факту какой-то вид может насовсем покинуть наши края. Так, например, по-видимому, случилось с дрофой, которую никто не видел у нас примерно с 2015 года.

— За последние 30 с лишним лет много чего изменилось в фауне Воронежской области, — продолжает Александр. — Какие-то виды стали совсем редкими, какие-то вообще исчезли. Потому что у нас степей не осталось почти. Какие-то степные виды приспосабливаются, какие-то нет. Да что там степные виды! У нас в регионе, за исключением Воронежа, сороки с грачами почти пропали. И такая ситуация практически по всей Центральной России, а причины до конца неясны. Поэтому мы с коллегами других профилей и проводим регулярный мониторинг по всей фауне и флоре.

«Какие пёрышки, какой носок!»

В ТЕМУ

У животных и птиц, столкнувшихся с наступлением цивилизации, выбор не такой уж и большой: приспособиться или погибнуть. Природа приспосабливается. Например, с начала развития авиации уже были сделаны наблюдения, свидетельствующие о проявлении птицами толерантности к этому виду транспорта.

— Наблюдал недавно за птенцом большого подорлика и птенцом змееяда в гнёздах (у первого братья или сёстры бывают очень редко, а второй у родителей всегда только один птенец), — рассказывает Александр. — Военный вертолёт пролетает на достаточно маленькой высоте, чуть ли не над самым гнёздом. Птенцы вовсе не реагируют, они привыкли к этому звуку. И вдруг где-то вдалеке падает дерево сухое. Птенец подорлика сразу напрягается, прислушивается. Этот звук его настораживает. К слову, и их родители в конце весны и начале лета абсолютно не воспринимали то и дело пролетавшие на такой же высоте военные истребители, хотя раньше на гнездовании с подобным не сталкивались. Так что всё дело привычки.

У птиц меняются и пищевые привычки. Сегодня они едят то, что ещё лет 40 назад за корм бы не посчитали. Чипсы, например.

— Несколько лет назад в Москве видел, как туристы бросали скворцам булку и чипсы, и те с удовольствием это клевали. Я тогда очень удивился, потому что скворцы вообще-то насекомоядные; ну разве что ягоды какие летом употребляют в пищу, вишни те же. В природе скворцу брось булку — он её даже не заметит. А в городе приспособились к такому корму. Я осмелюсь предположить, что у них даже пищевая система как-то адаптировалась.

Что касается вреда для птиц от излучения сотовых вышек, то оно, говорит наш собеседник, очевидно, значительно меньше, чем, например, вред от электрических проводов и линий электропередачи, на которых ежегодно гибнут сотни пернатых.

— Вышки сотовой связи особенно не влияют на жизнь птиц. Единственное, как и любые высотные сооружения, они могут быть привлекательны для некоторых видов в плане размещения на них гнёзд. Но для сотовой вышки птицы — помеха, не должно их быть там. Поэтому их оттуда прогоняют. А если уже есть гнездо, то это, понятно, не очень хорошо. Оно, скорее всего, обречено...

Почему исчезли снегири, а синицы появляются летом?

Снегирь и синичка — два символа зимы в средних широтах, которых рисуют на всех открытках и календарях. Только вот снегирей давно не видно, а синицы стали появляться в городе не только зимой, а в любое время года.

— Раньше в Воронежской области в уличном озеленении часто использовали ясень, — говорит Александр. — У него семена-крылатки, что в виде вертолётиков разлетаются. Они основной зимний корм снегирей в наших краях. Сейчас для озеленения городов ясень используют реже, так что еды для птиц меньше. Наши снегири гнездятся в северных лесах (ещё популяции этих птиц в лесах Кавказа), а на зимовку летят в южном направлении. В том числе через нашу местность пролегает их путь. Но зачем им оставаться в населённых пунктах, если нет еды? Будет кормовая база — будут и снегири. А вот в наших чернозёмных лесах они зимой по-прежнему нередки.

Синицы — птицы лесные. Раньше они слетались к населённым пунктам зимой, потому что здесь было легче прокормиться. Теперь многие из них из лесов просто переселились в город.

— Есть такое явление — синантропизация, когда животные начинают осваивать для мест обитания населённые пункты. Звери и птицы, селившиеся в лесах или горах, выходят в города. Это опять же объясняется тем, что человек активно наступает на природу. Раньше в Воронеже большие зелёные зоны со старыми деревьями (а синички предпочитают селиться в дуплах) были в основном на кладбищах, в старых парках и лесах. Теперь же площади лесов сократились, зато много озеленённых скверов. Деревья там достаточно состарились для того, чтобы у них появились небольшие дупла. Впрочем, синицы могут поселиться и в кладке кирпича, и в щели дома, и в трубе. Это тоже типичные проявления той самой синантропизации. Если поблизости много корма, почему бы и нет?

Орнитолог должен быть немного фотографом

Фотоаппарат — важнейший инструмент в работе орнитолога. Во-первых, он позволяет зафиксировать сам факт появления нового вида в той или иной местности, во-вторых, по фото потом легче установить, что это за птица, чем питается и т. д.

Фотографировать живую природу — это отдельный вид искусства. Им овладевают люди очень терпеливые и целеустремлённые. Попробуйте залечь в поле в маскировочном костюме, подстерегая какую-нибудь птичку, а потом запечатлеть на фото этот постоянно двигающийся объект. Фотографы дикой природы иной раз часами сидят в своих скрадках (небольших укрытиях) в любую погоду. Так, наш собеседник поделился с нами, что как-то в январе в 15-градусный мороз более 5 часов просидел в засидке, ожидая прихода стаи куропаток к месту кормёжки.

— У меня есть несколько сшитых маскировочных домиков в разных цветах, под разные времена года, задекорированных природным материалом типа тростника или бурьяна, — говорит Александр. — Птицы воспринимают такой домик как часть ландшафта, двигающийся внутри человек не спугнёт их. Впрочем, укрытие не всегда нужно. За годы, что я фотографирую птиц, замечаю, что есть... Не знаю, как объяснить... Есть взаимосвязь между тем, что за человек и как к нему относятся животные и птицы. Кому-то они доверяют, кому-то нет. Мои коллеги часто шутят: «Ты заходишь в лес, и птицы сами лезут тебе в объектив фотоаппарата».

Мы поднимаемся с Александром в горку. Подъём метров на 60 — 70 довольно крутой. Я не задаю вопросов — берегу дыхание. А Александр продолжает рассказывать, как будто идёт по ровной дороге.

— Я привычный, на машине не езжу, только пешком хожу. Вот одно из моих мест работы, — обводит он рукой лес вдоль Битюга, раскинувшийся почти на 40 километров. А ещё — луга, степи, поля, озера…

Фото дикой природы, сделанные Александром Соколовым, — в кадр попадают не только птицы, но и звери или насекомые — призёры многих конкурсов. Кстати, сейчас в ТЦ «Ярмарка» (ул. Холмистая, 68, корпус 1) проходит его персональная выставка. Вход свободный.