— Съездил я впервые в жизни в Крым. Конечно, начал зачищать достопримечательности: Массандра, Воронцовский дворец, Ливадия… И домик Чехова. А точнее, «будынок А.П. Чехова», как значится на указателе. Ну, будынок так будынок — помнится, еще человек в футляре полагал, что малороссийский превосходит по благозвучию греческий.Находится будынок в Ялте. На склоне, где раньше был виноградник. Чехов виноградник вырубил, архитектор Шаповалов построил ему дом и флигель крымского модерна……А сам Антон Павлович начал сажать на сорока своих сотках сад. Сажал бамбук, какую-то особую сахалинскую гречиху, кедры, магнолии, березу. Все, что посадит, запишет в книгу. Он специально книгу купил. Назвал ее «Сад». Просто «Сад» — не «вишневый».Тогда с балкона домика Чехова было видно Черное море. Теперь чеховские деревья море загораживают. Теперь за деревьями не видно моря.Как не видно кое-каких деталей тогдашней чеховской жизни. О них экскурсовод рассказывает деликатно. «Вот в этой комнате у Чехова жил Горький», — и все, пошли дальше. Но на дегустации в Массандре другой экскурсовод приоткрывает завесу деликатности и цитирует Горького: «Только недостаток здоровья не позволяет мне выпивать еще больше массандровской мадеры — жидкого золота здешних мест». Антон Павлович все удивлялся — чего это Алексей Максимович к завтраку долго не выходил? А ему здоровье не позволяло.К тому же Горький был поднадзорный у охранного отделения, поскольку баловался революцией. И каждое утро, только Чехов сядет писать рассказ «Архиерей» — стук в дверь: усатый чин приходит проверять, кхм-кхм, а на месте ли поднадзорный Пешков? «Что ему сделается, дрыхнет с перепою», — хочет, бывало, сказать Чехов, да не может, поскольку интеллигентнейший человек. Только и скажет: «Конечно, пройдите, удостоверьтесь!» Пешков, понятно, спит на кушетке в одном сапоге, на столе бутылка темного стекла, яблоко надкусанное, а в окна жарит ялтинское солнце и звук странный — как будто где-то далеко в Донбассе на шахте бадья сорвалась.А еще пр...