Пригласили меня, простака, на бал под Лондон, в замок… ну, скажем, Слоухэнд. На приглашении написали: «White tie». Простак-то я простак, но знаю — это не белый галстук, это значит явиться надо во фраке. Если black tie — надевай смокинг, а вовсе не черный галстук. Надо это знать, а то нацепишь на ковбойку черный галстук, девушки смеяться будут. 

Смокинг у меня есть, жизнь заставила, а фрака нет. Такого поддернутого, с раздвоенным хвостом, в котором так и хочется петь: «Устал я греться у чужого огня, ну где же сердце, что полюбит меня». Звоню другу, тоже приглашенному. Тот говорит: не трепещи, возьмем напрокат, там недалеко от Трафальгара есть конторка «Фишман и сыновья», там даже красные фраки есть. Типа red tie.

Так и вышло. Собралось нас шесть мужиков. Три журналиста в больших чинах, маститый фотограф, видный хирург и известный академик. И пошли мы впервые в жизни — признались друг другу — во фраки облачаться. Идем, хорохоримся. У меня не идет из головы слово «пластрон». Академик говорит:

— Может, по пивку?

Времени, замечу, 11 утра по Гринвичу. Илэвен Эй Эм, проще говоря. А в Лондон мы прилетели вчера. И времени даром не теряли. Я-то благоразумно в три ночи спать пошел. Как мне наутро сказали. Академик вел умные беседы до четырех. Братья-журналисты до рассвета наказывали тайский ресторан за вывеску «Работаем до последнего клиента». Что делал хирург — не знаю, но жена наутро смотрела на него с обожанием. Он с женой приехал.

— Пивко потом. Сначала фраки, — отрезал журналист Павел. Он хороший парень, но отвечал за нашу группу перед организаторами. И почувствовал опасность.

Ладно. Фраки важнее.

Добрая фея мистер Фишман встретил нас у входа со сдержанной заинтересованностью. «Six white ties?» — переспросил он нас и оглядел с ног до головы. «Хм, все примерно одного размера», — констатировал он, и стал длинной палкой с крюком снимать нам фраки с вешалки под потолком.

Ну да, одного. Нормального размера, который приобретает житель России мужского пола к полтиннику. Или слегка за. 52 — 54. И в смысле размера, и в смысле возраста. Телосложение гераклическое, надежно замаскированное пузцом.

Дышим чуть тяжеловато.

Шутим про девчонок.

Умные.

Но в целом с ярмарки.

И никогда в этом не признаемся.

Красные фраки и вправду имелись. Это для распорядителей, пояснил мистер Фишман. Среди вас есть распорядители? Церемониймейстеры, шпрехшталмейстеры, тамбурмажоры, барабанщики отставной козы? Нема? Тогда неча и зариться на красные фраки.

Ну и ладно.

— Я, кстати, забегал в подобную конторку в Москве на Беговой, так, насчет цен понять, — сказал академик. — Те же фраки, но в три раза дороже.

— Москва — это вам не Лондон, — заметил фотограф.

— Это да, — сказал хирург. Он был из Питера.

В черные портпледы нам уложили фрачные пары, в целлофане — жилетки, бабочки, рубахи. Так мы в паб и ввалились.

— Вы русские, которые едут на бал в Слоухэнд, — сказала барменша. — Всем по пинте «Гиннесса»? Обычно вы все пьете «Гиннесс». В это время суток.

— Чего это «Гиннесс», — обиделся журналист Леонид. — Мне вообще сидра.

— А мне «Гиннесса», — сказал фотограф.

— А нам вообще светленького. Лагера, — сказали остальные.

Тут солнце и вылезло. Запели птички. Вы знаете это состояние — долгожданно, полкружки разом, дегидратация уходит. И шутки очень удаются. Открываются фонтаны остроумия.

Где королева? Я поцелую ей руку.

И все катаются.

— Надевать фраки хорошо бы тоже компанией, — сказал академик. — Один я в этих завязочках точно не разберусь.

Между прочим, он разобрался, что Е не всегда равно mc квадрат. Открыл таблицу Менделеева — ба, в ней новый элемент. А вот про завязочки волнуется: не было у нас в предыдущей жизни фрачных случаев. Не баловала нас жизнь балами. У Путина тоже бабочка, помнится, кривовато сидела, когда он к королеве приезжал.

Что-то есть неуловимо дамское в надевании жилеточки такой односторонней с глубоким вырезом. Там такие крючочки, которые нормальный мужик обычно умеет хорошо расстегивать, но не застегивать. Ленточки эти надо подогнать по объему талии и шеи. И вертеться у зеркала: а не торчит все это? Как я выгляжу?

Выглядели мы неплохо.

Молчать про пингвинов.

Мы в известном смысле первый раз в жизни так хорошо выглядели. Жалко, что многие наши российские мужики — хирурги, слесари, фотографы, мерчендайзеры, члены-корреспонденты, а особенно журналисты, — исчезающе редко так выглядят. И жены их такими редко видят. В этом что-то есть.

Мы ехали на бал, и нам должно было повезти.

И мне лично повезло. Я считаю.

А вышло так. В ходе бала я захотел в туалет. Да, вокруг замка бродит стадо пятнистых оленей. Да, везли нас к шатрам, где торжество, каждого — на отдельном «мерсе». Да, вилки серебряные. Да, поет Элтон Джон. И Джоан Роулинг фланирует. Но в туалет очередь. Особенно в дамский. Но и в мужском братва во фраках стоит плечом к плечу вдоль журчащих стоков. А кабинка вообще одна.

Но свободна! Я к ней. Дверь не закрываю — делов-то. И вдруг слышу спиной: тишина. Даже журчание стихло. Оборачиваюсь. Наоми Кэмпбелл. Такая, говорит, очередь в женский. Нету сил просто. А у вас маленько посвободней. Можно?

Конечно, говорю. Выхожу. Зиппер в тишине гремит тракторной гусеницей. А в глазах мужиков, стоящих вдоль стен, — доброжелательное изумление. Наоми входит, мило улыбаясь, закрывает дверь. Потом выходит. Улыбка вообще до ушей. Спасибо, говорит, всем. Она, кстати, красивее, чем на картинках. Просто шоколадно сияет. Про таких можно сказать: не место красит человека, а человек место.

Нет, я понимаю, кому-то из мужчин удавалось оказать Наоми и более существенные услуги. Но я считаю, для первого бала неплохо у меня сложилось.

Вернулся к столу, рассказал друзьям. Сначала все зауважали. Но тут Павел сказал: «Вов, тут голубых и трансвеститов полная горница. Показалось тебе. Просто похожий трансвестит».

Зависть.

Я говорю: «Если бы трансвестит, то дверь кабинки бы не закрывал. Ему-то зачем?» Леонид сказал: «Это косвенное доказательство». «Что ж я, — говорю, — трансвестита не отличу от Наоми?» «Ну не знаем, — говорят. — Пиво с утра, из фляжки, пока ехали, потом тоже не пропускал. Плюс общая ажитация. Настрой на чудо. Комплекс Золушки».

Шли бы вы, говорю, Иппин Форестом. А сам наутро купил газету, нашел статью про наш бал. Стал изучать список гостей. Боб Гелдоф был, не врут. Том Вулф. Райф Файнс. Олег Табаков. Род Стюарт. Точно, были, не почудилось. Ага! Наоми Кэмпбелл! Не почудилось!

На-о-ми Кэмп-белл!

Я газетам верю.

Потом мы поехали и сдали фраки мистеру Фишману. И палкой с крюком он повесил их под потолок — они сели там отдыхать. До следующего раза. Как большие пингвины.

Я. Газетам. Верю.