Детство моё пролетело в обыкновенном райцентре, расположенном на месте слияния двух сибирских речек, — в официальном наименовании он назывался станцией, поскольку стоял на Транссибирской железнодорожной магистрали. Через посёлок наш сновали поезда от Алматы до Владивостока и обратно. Потому летом от пассажирских составов во время короткой стоянки сказочно пахло не только паровозным шлаком дальних дорог, но и спелыми дынями, абрикосами и яблоками. Или ещё красной рыбой.Впрочем, и дыни, и арбузы спокойно росли и в огородах нашего благословенного алтайского райцентра, а в речке ловилась даже стерлядка.И вот как-то по весне, в самом начале мая, посылает меня моя бабуся на станцию. Купи, говорит, билет на дачный поезд и свези в Барнаул на рынок вот это. И выкладывает холщовый мешочек, перевязанный посередине как цифра 8. А там лук-севок, я знаю, бабушка его достала из подпола вчера ещё, провеивала, смотрела, не проклюнулся ли до срока росток. И вот на тебе, велит: поедешь, севок продашь и купишь себе туфлишки на лето, как раз на день рожденья. А нет... На нет и суда нет.Надо сказать, что село тогда, в первые послевоенные годы, жило бедно. Старикам моим, деду и бабе, пенсий не платили. Кормились с огорода, с его сибирского чернозёма. Мои старики выращивали из меленьких чёрных семян лук-севок, из которого потом уже, на другой год, вырастал настоящий крупный лук. Хлопотное это было дело: гряды дед подымал длинные, севок надо было всё лето то поливать, то золой присыпать, то пропалывать, то прореживать — чтоб луковки друг дружку не заглушали. Ползали мы все вокруг них на коленках, как в молитве. Чтобы осенью собрать, в зиму сохранить и вот так по весне свезти на рынок и денежку за него выручить. Лук на наших поселковых чернозёмах вырастал золотистым, блестящим, всхожим. Хорошим. И многие из наших соседей по посёлку тем луком жили. И в начале мая, к огородной весенней страде, возил Транссиб луковое наше богатство до самого Томска, Красноярска и дальше.И вот мешочек навязала б...