«Юля, Лиза попала в ДТП. Она в реанимации. Всё очень сложно. Свяжитесь с родными срочно. Всё очень серьёзно!!!»

Это сообщение с незнакомого номера Юля получила 22 августа 2015-го года в 0:45. Она была на работе в другой стране. И совершенно спокойна: её Лиза — её любимая дочь — сейчас с бабушкой в России, в Орловской области, умница — занимается гимнастикой и волейболом, этим летом поступила в колледж на программиста и готовится к своему 17-летию, которое должно наступить через неделю.

Но жизнь — сложная штука.

На первом снимке Елизавета с мамой, а на втором — урок гимнастики, которую до аварии она очень любила

В коме провела месяц

«21.08.2015 в 21:17 (…) поступило сообщение о ДТП (…): Орловская область, Ливенский район, 15-й км автодороги Ливны — Верховье. (…) столкновение автомобиля Datsun и гужевой повозки. Пострадали 2 человека».

«16-летняя девушка угодила в реанимацию после столкновения иномарки с телегой. (…) недалеко от деревни Мочилы водитель 19 лет, управляя автомобилем «Датсун», врезался в гужевую повозку (…) пострадала пассажир переднего сиденья автомобиля — девочка 16 лет. Каретой скорой помощи (...) доставлена в реанимационное отделение ливенской ЦРБ в крайне критическом состоянии. В настоящий момент она находится в коме».

Бестолковые заметки о том августовском вечере и сейчас легко найти в интернете по простому запросу «Елизавета Ткаченко Ливны». Вместе с ними выпадают фото девушки обжигающей красоты. И сюжет местного ТВ со скомканной белой машиной в кювете с кровавыми полосами на борту. Это кровь Лизы.

— Что он делает? Молчит… Значит, ест стену. Женя-а-а!

Я выглядываю в коридор. Точно: четырёхлетний сын Лизы Женька прильнул к дверному косяку. Лиза легко прыгает с кровати, вприпрыжку мчит в коридор, подхватывает Женьку, десантирует в комнату, вручает музыкальную игрушку... Выдох.

В следующую минуту тишины Женьку выудят из туалета, когда он будет пытаться заглянуть в бачок.

— Я же предупреждала — не сидит ни минуты. Его невозможно сфотографировать!

Лиза перехватывает мой взгляд: «Да, левая сторона лица у меня собрана. Вот здесь и здесь — пластины. Металлические. Была пластика носа, челюсти и ещё… Незаметно? Это косметика (усмехается. — Авт.). Я научилась правильно накладывать макияж».

Лиза сверкает глазами. Я хочу сказать, что не в косметике дело. Что дело в этих её глазах, которые, как угли, прожигают насквозь. Но говорю банальность: «Вы помните, как это случилось?»

Конечно, нет. Такое не помнят. Несколько дней ДО — размытые обрывки: «Всё, что встаёт в памяти, — картинка, как прихожу домой, ложусь спать. А просыпаюсь в больнице в реанимации».

Уже потом Лизе расскажут: вечером 21 августа 2015-го она на машине вместе с другом возвращалась из Ливен к бабушке. Вроде как его ослепила встречная машина, и поэтому он не увидел телегу. Лиза сидела рядом, не пристёгнута.

— Но думаю, пристегнись я, было бы ещё хуже. Меня бы этим ремнём, наверное, могло перерезать.

От удара машина кувыркнулась, Лизу выбросило из салона. Первое время сразу после аварии она была в сознании, всё спешила домой.

В ливенскую ЦРБ её привезли уже без памяти. С порванным лицом, разбитой головой, отбитыми лёгкими и почками, размозжённой правой ногой.

Следующий месяц — кома.

Никто не знал, выживет ли. Никто не думал, как будет жить, если выживет.

Все — мама, бабушка, друзья и близкие — просто ловили секунды её дыхания. А дышала Лиза с ИВЛ.

25 августа её на реанимобиле перевезли в областную больницу. 27-го ей исполнилось 17. 28-го Лизе отрезали правую ногу выше колена.

…С парнем-то? С ним всё хорошо. По словам Лизы, ему дали условный срок («какое-то время ходил с браслетом на ноге»), он заплатил ей какую-то компенсацию («всем занималась бабушка, я не вникала»), несколько раз они случайно встретились на улице («город маленький, это неизбежно»). Он женился, стал отцом («мы были просто друзьями, никаких планов»). Прощение?

— А за что ему просить у меня прощение? — Лиза, кажется, действительно не понимает вопрос. — Это был мой выбор — сесть к нему в машину.

«Слезами ничего не изменишь»

Первое фото Лизы, которое я увидела ещё до нашей встречи, когда только узнала о ней и открыла профиль в соцсети, — вот это.

«Такая красота — сила… с этакою красотой можно мир перевернуть!» Это из Достоевского, да.

Восемь лет назад я бы писала совсем другую заметку. Как сломанная кукла, цепляясь пальчиками-косточками за жизнь, вытаскивала себя из небытия и беспамятства: травма головы равно тяжелейшее поражение мозга со всеми последствиями, эхо которых остаётся навсегда. Как спасали её всем миром — со сборами денег на протезы, пластику и реабилитацию по друзьям, знакомым, через газеты и в соцсетях. Как в этих соцсетях гады писали гадкое «не стыдно тебе без ножки?», а кукла билась в истериках и бредила «крыльями» и «кристалликами вместо ноги», а мать и бабушка выплакали все слёзы.

Но сейчас будет история о том, как красота переворачивает мир.

— Очнувшись после комы, я подняла одеяло и увидела, что ноги больше нет. Не заплакала. Я попросила зеркало: раз с ногой так — значит, и с лицом что-то. И снова не заплакала. Зачем? Слезами ничего не изменишь. Я сказала себе: ну окей — будем жить дальше.

У Лизы есть фирменная улыбка — твёрдая: жечь глазами-углями и улыбаться так, что понимаешь — она поставила точку. Конечно, она и я знаем, что было по-другому, но зачем об этом, если уже ничего не изменишь. А боль легко контролировать, обманув мозг: надо просто закрыть глаза и представить, будто в той ноге ты расслабляешь мышцы.

После выписки Лиза взяла в колледже академический отпуск на текущий учебный год. Это был год титанического труда — физического и нравственного. В сентябре 2016-го она вышла на учёбу — на очное отделение.

— Хотя я ненавидела программирование! Ничего в этом не понимала, мне было неинтересно, и я этим страшно тяготилась. Хотела стать экономистом и изначально после 9-го класса подала документы в тот же колледж именно на эту специальность. Но Ливны — город небольшой, людей оказалось мало, группу не набрали. Я проучилась года два… Кажется, два — у меня до сих пор проблемы с памятью (напрягается. — Авт.), я важные вещи всегда записываю. В общем, потом я вышла замуж. И снова взяла академический — уже по беременности. Колледж в итоге бросила. Мы с мужем жили в Ливнах в комнате в общежитии, которую купила моя бабушка.

«Почти обычный ребёнок»

Женька дался ей легко. Он родился весной 2019-го и первые два года, говорит Лиза, рос как все дети.

— Во всяком случае, мне так казалось. Это же мой первый ребёнок. Хотя я ухаживала за своей маленькой сестрой — маминой дочкой от второго брака. Но ничего странного за сыном не замечала. Лишь когда мы начали устраивать его в садик и пошли по врачам, нам вдруг сказали: с ним не всё в порядке. Женя не смотрел в глаза, не реагировал на обращение к нему… Если другого ребёнка позовёшь по имени — и тот оборачивается, то мой ещё подумает, обернуться или нет. Нам поставили «аутизм». Я стала много читать об этом. И поняла: ничего сверхъестественного тут нет. Просто такие дети требуют чуть больше внимания.

«Чуть больше» — это значит всё. Женьке почти четыре года, но он не разговаривает.

— Все чувства выражает через крик, — объясняет Лиза. — Может сказать «мама», но это не обращённая речь — то есть не ко мне обращается, а просто говорит «мама», ничего этим не выражая. Если, например, Женя даёт мне стакан — значит, он хочет пить. Ведёт на кухню — хочет есть. С едой отношения непростые. Аутистов вообще сложно накормить нормальной едой: сладкое, мучное — вот на это их тянет. Я постоянно пеку блинчики, оладушки. Из мяса может съесть домашние наггетсы. В садике — только хлеб с компотом. Иногда воспитатели изловчаются отвлечь внимание и впихнуть ему ложку супа или каши.

У Жени гиперактивность — спокойном состоянии он находится только тогда, когда спит. Всё остальное время это вечный двигатель: «Даже бегает на цыпочках — настолько он всегда в напряжении».

Чтобы Жене сбрасывать мегаэнергию, нужна неустанная работа — и с его стороны, и с её: занятия с логопедом, психологом, развивающие игры, массаж, гимнастика, плавание. Нужна эффективная усталость.

— В Ливнах возможностей в этом плане мало. Прошлой осенью мы с мужем переехали в Воронеж. Женя стал ходить в хороший садик, в реабилитационный центр «Парус надежды», в бассейн на базе «Адаптспорт» (спортивная организация для детей с особенностями развития. — Авт.). И прогресс пошёл! За последние полгода Женька потихоньку начал сам одеваться и раздеваться, становиться на полную стопу… А как он любит плавать! У нас замечательный тренер в бассейне. Сначала Женя боялся воды. Но научился преодолевать страх и теперь даже ныряет. Я вам видео пришлю…

…Ну что могу сказать после просмотра Женькиной одиссеи — наш ответ Майклу Фелпсу растёт.

В садик и на занятия Женя ходит не каждый день — в сопровождении бабушки, которая сейчас живёт между своей деревней и Воронежем. Лиза всегда с ними. По нашим маршруткам. На костылях.

— Ребёнка я не могу оставить без присмотра. Мы стараемся ездить на больших автобусах — удобнее подниматься, просторнее. Люди уступают место. В Ливнах в этом плане было сложнее — там только маленькие маршрутки. Я пробовала протезы — штуки три, наверное, — такие, что бесплатно положены от государства. Но ни один не подошёл, только намучилась. А с костылями… Да бросьте, совсем не сложно.

Лиза рвёт все шаблоны, которые я подкладываю. «Ничего невозможного нет» — исходная точка каждого её дня. Если есть препятствие к достижению цели — надо перешагивать и двигаться дальше. Поэтому вскоре после переезда в Воронеж Лиза приняла решение развестись.

— Женькой муж не занимался: даже в садик не водил. То погода плохая, то проспал. Сейчас мы в стадии развода, но вместе уже не живём. Никаких взаимных обид. На алименты подавать не собираюсь. В последнее время в нашей семье работала только я.

«Мечтаю купить дом»

— А что вы удивляетесь? — Лиза продолжает, усмехнувшись своей твёрдой улыбкой на мою растерянность. — Не буду же я жить на свою пенсию по инвалидности и детское пособие. Ну и что, если не доучилась в колледже? Сначала я пыталась работать в клиентской службе банка — отвечала на звонки. Но травма головы в той аварии даёт о себе знать: пара часов напряжения — и я дико устаю, начинаются боли. Стала искать другое. Сейчас столько возможностей — было бы желание.

Лиза стала заниматься обработкой фото и видеомонтажом: бесплатные уроки мастерства брала в интернете.  Съёмками тогда заведовал как раз муж, основная клиентура — выпускники. Потом Лиза в крупном интернет-магазине делала инфографику и заполняла описание для карточек товара. Постигала науку тоже виртуально.

— Я увидела, что эти товары начали хорошо продаваться. И задумалась: почему бы не сделать что-то своё?

Сейчас Лиза — юная женщина-инвалид 24 лет, одинокая мать ребёнка-аутиста — оформлена как самозанятая и продаёт на «Озоне» интерактивные развивающие карточки для детей (0+). Идея и производство — собственные: от и до. Карточка из плотной бумаги в ламинате («я решила их ламинировать, глядя на своего ребёнка, который постоянно всё рвёт»). С одной стороны — картинка какой-нибудь живности (зверь или насекомое). С обратной — приветственный текст, по которому малыш «знакомится», например, с кузнечиком. И узнаёт, что уши того не на голове, а — представь себе — на ногах. Но самое интересное начинается, если навести на кьюар-код, который есть на каждой карточке, камеру мобильного телефона. Кузнечик, бабочка, обезьянка и даже лев с тигром оживают и начинают сами о себе рассказывать.

— Когда я занималась фотографиями выпускных, узнала о снимках с «дополненной реальностью». С помощью специального приложения они точно оживают. Помню, школьникам очень понравилось, — говорит Лиза. — По такому же принципу стала делать эти карточки: ребёнку ведь гораздо интереснее смотреть «мультик», чем просто картинку. Озвучка моя. Это я проговариваю текст, просто с ускорением 20 процентов, поэтому голос кажется детским. Карточки познавательные, используются в процессе обучения – для наглядности. Это не методические пособия, сертификат для них не нужен. Но и не игрушки. Предназначены в первую очередь для взрослых.

В комплекте — 12 штук с разными героями (один набор дешевле 500 рублей). Плюс инструкция. И подарок: каждому покупателю Лиза делает персональную «живую» фотографию. 

***

Лиза с Женькой живут в съёмной двушке в стареньком двухэтажном доме на Ленинском проспекте. Одной комнаты, объясняет она, мало: сыну нужен простор, а ей — рабочий кабинет-лаборатория. С жильём вообще отдельная история. Эта квартира, говорит Лиза, единственное, что удалось снять при переезде в Воронеж: услышав «инвалид с ребёнком-аутистом», на другом конце провода все отключались.

— И сейчас бывает, что соседи жалуются: звонят хозяевам. — Лиза пытается удержать Женьку, который мёртвой хваткой тащит из моих рук блокнот. — Я предупреждала честно: порядка не будет, ребёнок особенный. Но нам пошли навстречу, за что этим людям большое спасибо.

Бизнес её только в начале пути. И пока идёт плохо. Бывает, за неделю сразу пять наборов карточек купят, но чаще — ни одного. Мама живёт за границей — у неё работа, муж, ребёнок — присылает посылки. Отец и вся родня по его линии в Казахстане: «Мы не общаемся». Бабушка серьёзно помогает. Но…

— Конечно, иногда накатывает, — Лиза устало обмякает, сдерживая в глазах дрожащий блеск. — Тогда я сажусь и всё хорошо обдумываю. Плакать — не вариант…

…Да, помню: потому что этим ничего не решить. А Лиза решила: во-первых, научиться водить машину, во-вторых — купить эту машину, в-третьих — купить для себя и Женьки «своё жильё, потому что сын растёт и нельзя постоянно по чужим углам».

У вас с Женькой всё обязательно получится, Лиза. Если вы, дорогие читатели, захотите их немножко поддержать — Лизу Ткаченко легко найти в социальных сетях, а её магазин с детскими карточками называется «New for your baby». Ещё Лизе с Женей нужна помощь автоволонтёров, чтобы возить их в садик, «Парус надежды» и бассейн, когда бабушка не сможет приехать. И просто добрые тёплые слова тоже очень нужны.