Проект «Выжить без мамы» помогает детям, попавшим на лечение в больницы региона. Родных мам здесь заменяют «больничные» — они заботятся о малышах, читают им книги, держат за руку во время медицинских процедур. Всем детям от 3 месяцев до 10 лет. В палате, как правило, одновременно находятся не больше 6 человек, все они проходят полное медицинское обследование. От кого-то из них отказались при рождении, кого-то изъяли из неблагополучных семей. Есть те, кто находится здесь перед процедурой усыновления. Но таких меньшинство.

Чаще всего статус таких детей не определён: государство ещё не приняло на себя обязательство по заботе о них, ведь с точки зрения закона они имеют родителей. Прежде чем попасть в сиротское учреждение или в новую семью, ребёнок проходит множество процедур — как медицинских, так и юридических. Всё это достаточно продолжительное время малыш находится в больнице, и забота о нём ложится на плечи персонала. И хорошо, если в отделении находится один такой ребёнок, а если пять, семь, десять? По закону им положены койко-место, лекарства и больничная еда по норме. Для ухода, занятий и общения с детьми, от которых фактически отказались, государство персонал не выделяет.

Артём Азаров в качестве волонтёра пришел в фонд «Общие дети» шесть лет назад. Сначала он был няней: купал, одевал, кормил, развлекал детей, потом начал курировать волонтёров, заниматься организацией поставок подгузников, одежды, лекарств. Сейчас он куратор проекта «Выжить без мамы», в котором работают восемь нянь и помогают больше сотни волонтёров.

Артём Азаров, куратор проекта «Выжить без мамы», рассказывает:

— Проект «Выжить без мамы» помогает детям, которые длительный срок — от недели до нескольких месяцев — вынуждены находиться в медучреждении на обязательной диспансеризации. А мы полностью занимаемся организацией их жизнедеятельности и гармоничным развитием: мы покупаем нужные продукты, лекарства, игрушки, средства гигиены, привозим детские вещи. Большая команда волонтеров проводит для ребят мастер-классы и даже дни рождения, но самое важное и ценное здесь — работа наших квалифицированных нянь, которые каждый день дарят детям любовь и заботу, кормят с ложечки, поют колыбельные, успокаивают и дуют на ранки, чтобы детям было не так больно и одиноко в больничных стенах.

Сейчас мы полностью закрываем потребности Воронежской области по детям-отказникам. К нам поступают детки со всего региона с разными диагнозами, в том числе с особенностями развития. В год через наши палаты проходит больше 300 детей, а за все годы работы проекта поддержку получили более 10 тысяч детей. Затраты внушительные: только на зарплату няням ежемесячно нужно около 150 тысяч рублей. Но нам иногда даже удаётся сделать ремонт в больничных палатах. Очень помогают в этом собранные деньги — жертвуют обычные люди и представители бизнеса. Некоторые помогают регулярно.

Артём с детства знает — человеку нужен человек. Его прабабушка работала в доме ребенка, а сам он до 10 лет он жил у бабушки, пока мама была вынуждена много работать, чтобы обеспечивать семью. Бабушка вложила в маленького Артёма всю душу и знания, стала его главным учителем, наставником и вдохновителем. Она была ветераном труда и 15 лет проработала педагогом в доме-интернате. Выпускники благодарили её за знания и доброе сердце даже спустя много лет.

Он, как и его бабушка, выбрал путь служения детям. Про свою помощь малышам он сначала никому не рассказывал, а потом понял, что нужно делиться добром, чтобы привлекать к нему как можно больше людей. Он признаётся, что иногда помочь детям было настоящим испытанием. В больницу его могли не пускать и всячески тормозили стремление помочь малышам, но потом закоренелая система стала меняться.

В этом году проект получил грант от фонда «Мы вместе», сумма которого позволит выплачивать зарплату нянечкам в течение 10 месяцев, а также закупить новые кровати, комоды, установки для дезинфекции, игрушки в палаты отказничков.

— Дети, попадая в больницы из жутких условий, могут совсем не плакать. Но лучше бы они это делали… Они переживают ужасный стресс — предательство самого близкого человека. Взрослые это понимают, маленькие  чувствуют. Из-за этого малыши могут сутки не есть, быть заторможенными или, наоборот, уходить в истерики. Многих забирают сюда не единожды, когда родители-алкоголики уходят в запой. После повторных, конечно, они уже практически никогда не возвращаются в семью, — продолжает Артём.

Говорить о добрых делах почему-то кажется нескромным. Благотворительность, по общему мнению, должна быть тихой и незаметной. Но иногда полезно заявить о ней во весь голос, чтобы побудить присоединиться ещё бОльшее число людей. Сегодня и я решила признаться, что давно посильно помогаю фонду «Общие дети», но в палату отказничков мне всегда не хватало духу зайти. Но вот я звоню Артёму, и он предлагает: «А пошли сегодня поздравим Мишу, ему два года!» Как я могла отказаться?

…В первой палате помимо именинника ещё один мальчик. Никите нет и года. У него есть семья — мама приходит к нему регулярно несколько раз в неделю. После родов он попал на операционный стол, после чего по состоянию здоровья его ввели в искусственную кому. Никита стал инвалидом. Дети с заболеваниями, как у него, доживают максимум до двух лет.

Я смотрю, как нянечка заботливо гладит его по спинке — в нос ребёнка вставлен зонд, через который он получает смесь. Медсестра дала ему питание.

— Оно не всегда усваивается, — со вздохом говорит няня. — Иногда выходит обратно фонтаном. Ему часто бывает очень плохо, видимо, прооперированный ЖКТ даёт какие-то сбои. Часто бывают судороги. Я часто ношу его на руках, чтобы хоть как-то облегчить страдания.

Няня ведёт себя совсем как мама — заботливо гладит его по головке, проверяет, сухой ли памперс, встревоженно гладит, когда начинаются судороги. Никита чистенький, лежит на выглаженной яркой пелёночке. Спрашиваю: а где же мама? Почему не забирает домой? Няня возмущённо отвечает:

— Она приходит! Но у неё же старший ребёнок, работа, куда там забирать… А Никитка, хоть и не понимает ничего, а чувствует её — после встреч с ней становится заметно спокойнее. А ещё улыбается, когда спит у мамы на руках, как будто засмеяться хочет.

А после тихо добавляет: «Сложно это всё… Влюбиться в ребёнка и похоронить. Может, поэтому не забирает?»

В больницу мы приехали с Артёмом и девушкой-волонтёром. Рядом с няней крутится именинник — Мише сегодня два года, он получил подарки и шарики от нас, но главного нет. Мама, обещавшая поздравить и подарить торт, так и не приехала. Ей звонили волонтёры, нянечка, но абонент недоступен, а значит, праздновать своё двухлетие Миша будет без неё. Он подбегает к няне: «Мам, ам-ам!» — и показывает на шкафчик, где стоят детские пюре.

— Ой, он меня ревнует к Никите! (Няня улыбается.) Как только к кроватке подхожу, он сразу меня за ногу обнимает и хочет на себя все внимание переключить. Мама его оставила здесь, якобы чтобы заработать на квартиру, потому что один раз он уже попадал сюда через органы опеки. Тогда она его всё-таки забрала домой, а через полтора месяца Миша снова оказался у нас — увидел меня и кинулся целовать в обе щеки! Мама приходила потом, а он даже не заплакал, когда она ушла.

Поднимаемся в палаты этажами выше. В первой лежат четыре человека. Через стеклянные двери на меня смотрят две пары глаз — девочка и мальчик лет трёх. Еще один мальчик чуть постарше трёхлеток лежит поодаль в детской кроватке, ковыряя пальчиком прутья. Мне говорят, что он очень хочет к бабушке, а она забирать внука — нет. С ним в палате его маленькая сестра. «Тетя, я так болею, правда? Отвезёте меня к бабушке?» После обследования их всех переведут в детский дом.

В кроватке у противоположной стены стоит на ножках худенькая Маша. Она смотрит на меня своими большими глазами и молчит. Маше полтора года. Но выглядит она месяцев на 10 и очень тихо себя ведёт. Беру её на руки, улыбаюсь ей, глажу по головке. Маленькие пальчики крепко сжимают мою ладонь, она осторожно заглядывает мне в глаза и кладёт головку на плечо.

Артём всегда приезжает в больницу не с пустыми руками — сегодня это вкусности для детей, шарики, игрушки. В палатах он сразу начинает играть с малышнёй в самолетики, шутить, показывать смешные рожицы. Он рассказывает, что все здешние постояльцы зачастую с сильным психическим и физическим отставанием в развитии, в состоянии стресса, поэтому в этих палатах нечасто услышишь смех. Дети, не осознавая этого, проживают огромное горе брошенности и благодаря заботе нянь, чью работу оплачивает фонд, оживают. Больничные медсёстры при всём желании физически не смогут этого делать.

Машу рукой этим деткам и иду в соседнюю палату, где лежат совсем крошечные девочки. Везде безукоризненно чисто и уютно — над кроваткой крутится мобиль, играет тихая колыбельная, у малышек есть грызунки и погремушки. С одной из девочек я просидела почти час, не могла уйти. Мягкие пушистые волосики, очаровательная улыбка, пухлые щёчки, а в глазах — такая глубина и боль, которую я редко видела даже у взрослых.

Рабочий день нянь длится с 8 утра до 6 вечера. Потом все отказники находятся под контролем медсестёр, которые кормят их ужином и пару раз меняют памперс. В 9 вечера свет выключается, и дети остаются одни до утра, пока не придут их «больничные» мамы. За все время их отсутствия ночью к ним, конечно, зайдут, чтобы покормить, если это маленький ребёнок, может быть, сменить подгузник, если малыш проснулся и раскричался. Но я вспоминаю, сколько раз за ночь я подбегала к кроватке своих плачущих детей просто потому, что им страшно, приснился плохой сон или заболел животик…

Благодаря проекту «Выжить без мамы» у этих детей мама есть хотя бы с 8 до 18 часов. Уходила я уже после 18 под крики младенцев из палаты отказничков.

Анна, нянечка для отказников, 36 лет. Работает 2 года

— Почти 14 лет назад я стала мамой первого ребёнка — сына. На следующий день после родов ко мне в палату привезли женщину, которая родила мёртвую девочку. Они переживали горе всей семьей — одной с ним не справиться. А спустя два дня после этого подселили ещё одну соседку, которая также родила девочку. Здоровую, крепкую, звонко кричащую. Несмотря на это, особой радости та мама не испытывала. «Поем, посплю и пойду отсюда», — говорит мне. На мой вопрос: «А как же ребенок?» — она пожала плечами. Дочка была ей не нужна.

Эти два случая произошли с разницей в два дня, на контрасте мне, только родившей первенца молодой девушке, видеть и понимать это было сложно. Женщина, потерявшая девочку, даже хотела взять брошенную малышку себе, но не стала — горе надо было пережить. Тот крик оставленного младенца до сих пор стоит у меня в ушах. Тогда я поняла, что так не должно быть. Детей не должны бросать.

Через полтора года после сына я родила дочь. До «Общих детей» я меняла виды деятельности, хотя в душе хотела одного — помогать детям, поэтому, увидев объявление о поиске нянь, сразу предложила свою кандидатуру. Когда шла к детям впервые, думала, буду рыдать. Но оказалось, что рыдать некогда — в палате отказников меня ждали двойняшки, мальчик и девочка 4 месяцев от роду. Они выглядели месячными детьми, но были будто связаны невидимой нитью между собой. Когда я выкладывала их вдвоём на большую кровать, чтобы переодеть, они всегда тянулись друг к другу.

Я очень люблю детей и поражаюсь каждый раз, когда вижу, какими израненными они сюда приезжают. Помню, привезли к нам двухлетнего мальчишку, которого забрали из неблагополучной семьи, где его в буквальном смысле истязали родители. Несу его в первый вечер купаться, а он увидел душ и вцепился в меня мёртвой хваткой и давится криком так, что кровь из носа пошла. Что он пережил в душе, мне даже представить сложно. Пришлось купать его в раковине. Иногда он без причины рыдал навзрыд, мог плакать час, два… Потом бил меня, отталкивал руками. В такие моменты я просто была рядом, гладила, успокаивала и продолжала его любить. Понимала, что так выходит его душевная боль.

Светлана, нянечка для отказников, 45 лет. Работает 6 лет

— Я росла в благополучной семье, но всегда хотела открыть дом детства, который бы был не похож на детский дом. Представляла себе полукруглое здание с большими окнами, где будут работать лучшие воспитатели… Такой дом я не построила, но в воспитатели пошла. Работала сначала в больнице на Рылеева, потом на Бурденко. Желательно, чтобы детских домов не было вообще. Пусть дети скорее попадают в семьи.

Для отказников мы стараемся создать домашнюю обстановку. 3 года назад к нам попали две сестренки, 1,7 и 4 года. Их мама пропала без вести, а отчим отказался их забирать… Они пробыли у нас в больнице 8 месяцев. Младшая стала называть мамой меня. У этой истории счастливый конец, ведь мамой я ей все-таки стала, но не приёмной, а крёстной. У моей подруги 15 приёмных детей, этих девочек она забрала себе, а летом мы их покрестили.

Но в основном после больниц дети попадают в детские учреждения. Няни всеми силами стараются дать им столько любви, на сколько способно их сердце, ведь они очень в ней нуждаются! Зимой в одну из больниц привезли двух братиков 3 и 5 лет. Мама ушла из семьи, а отчим бил их так, что ночью старший мальчонка отдал младшему свои зимние ботинки (впопыхах не нашёл его), сам обул сланцы, и вдвоём они сбежали из дома, пока отчим спал. Нашли их на дороге — мальчишки шли, взявшись за руки.

Часто мы учим детей элементарным вещам. Шестилетнего мальчика органы опеки изъяли из дома, где он всю свою жизнь жил в картонной коробке, не выходя на улицу. Всю жизнь он жил в замкнутом пространстве. К нам он попал без каких-либо навыков. Он не разговаривал, не понимал, как кушать, питался только хлебом и водой и был абсолютно не приспособлен к жизни. Мы учили его кушать ложкой, пользоваться туалетом, ставили ему музыку. Психологи фонда работали над его моральным состоянием. Через неделю он захотел, чтобы его обняли…

Скучают по маме в основном малыши. Они рвутся домой, ищут маму везде, в каждом человеке. Старшие молчат. Многие просят остаться в больнице, а мы даём им внимание, заботу и любовь, которую они не получали, одеваем, купаем, обнимаем, как настоящие мамы. Детей в больницы часто привозят завёрнутыми в полотенца или простынь, потому что забирают из ужасных условий. Мы пишем в фонд, что нужна одежда, даём размеры, и через пару часов уже всё получаем. Без проекта «Выжить без мамы» все это было бы невозможно.

*Все имена детей, указанные в статье, изменены по этическим соображениям.