Первым делом он захотел показать мне фото.

— Можно? — вопрос во «ВКонтакте».

— Нужно!

Ожидала, сейчас посыплются снимки его — всего из себя хипстер-педагога с указочкой и небрежной стопкой тетрадок. Но стали падать провинциальные пейзажи: из тех, что просятся под эмаль и на стену ближе к подушке. Ему не терпелось показать мне свой нынешний — очередной новый — дом. Лубочно-миниатюрную Каменку, что в 150 километрах от Воронежа и в тысяче (я смотрела по карте)  от его родного дома.

— Моя ученица фотографировала!

Потом рисунки. И ещё, и ещё, и весь школьный кабинет в таких рисунках — снимки прилагаем. К ним имелись пояснения, грамотность безупречная:

«Есть классный парень. Они (ученики. — Авт.) постоянно пихают ему разные пикчи на рабочий стол, и это, как я понимаю, не буллинг, просто рофлят. Я наслаждаюсь».

«Под Новый год надо было украшать кабинет — я просто нарезал то, что рисовали ученики».

«Против того, чтобы они меняли заставки на экране компьютера, ничего не имею. Они обживают пространство, мне норм, я даже рад. В итоге некоторые ребята периодически устраивают аниме-экспансию. Мне дико доставляет то, что эти пикчи старше тех, кто их использует».

Протерев глаза, я окончательно решила: да, мы к нему  едем. А проговорив три часа, обдумывая всю обратную дорогу и ещё с полночи, КАК строить текст, сказала себе: «Не выдумывай ничего — дай говорить ему».

… Небольшая пояснительная записка. Эта история поначалу представлялась мне классической  сказкой о жертвенности человека ради какой-то личной высокой миссии. Но за ней выросла глыба — проблема. «Учителем» наш герой стал по сути за три месяца. Именно столько прошло от его в вступления в масштабный частный образовательный проект «Учитель для России»: оказалось, есть такой, действует уже пять лет при поддержке одного из крупнейших банков страны и Высшей школы экономики (ВШЭ). С 2017-го (тогда был первый «педагогический» выпуск) до 2020-го из проекта вышли 609 «новых» во многих смыслах учителей.  Да, почти все они уже имели первое высшее, многие даже педагогическое, но — в традиционных вузах. И есть, как наш герой юристы, есть нефтяники, строители тракторов. Теперь они, провинциальным ивановым/петровым и мариваннам, смело предъявляют примерно это: «Кричать на ученика — плохая стратегия. Если ученик не готов работать на уроке — пусть не работает, главное, чтобы делал это осознанно. Ученик имеет право на ошибку. И я, как учитель, должен быть с ним честным и признавать, что тоже могу ошибаться и не знать» и далее, далее... От чего добрая часть почётной педвузовской профессуры схватится за корвалол.

Именно поэтому я считаю важным показать, КАК наш герой пришёл к такому решению. И в этой первой части материала — его путь, в том числе — сложный внутренний. Некоторые ключевые, на мой взгляд, акценты выделяю жирным курсивом. В части следующей — о том, как те принципы у него работают. Кстати, вот ещё один: «Я стараюсь не использовать слово «дети» по отношению к ученикам. «Ребёнки» они до 12 лет, потом они — полноценные личности, у которых пока очень мало опыта».

А ещё он разрешает ученикам говорить ему «ты».

Я и «МОЁ! Плюс» приглашаем вас почитать и поспорить: действительно ли это то – революционное — что может спасти наше образование? Высказывайтесь в комментариях. Нам интересно и важно мнение каждого из вас: учителя, родителя, бабушки, дедушки. И ваших детей тоже — дайте-ка им эту статью.

«Хотел в химики — пошёл в юристы»