Жительнице Воронежа Лидии Ивановне Романовой (в девичестве Никитиной) 86 лет. Детство Лиды прошло в Вязьме — красивом, уютном городишке Смоленской области, в 218 км от Москвы. Когда началась война, ей было всего 7 лет. Папа сразу ушёл на фронт и вскоре пропал без вести. До сих пор Лидия Ивановна ничего не знает о его судьбе. Лида осталась с мамой и братом, который был старше на четыре года. Первая бомба упала на Вязьму в июле 1941-го. А уже осенью город заняли фашисты.

Фото из личного архива Лидии РОМАНОВОЙ.

«Хоронить убитых было некому»

В октябре 1941 года наши войска провели под Вязьмой оборонительную операцию, которая закончилась поражением и впоследствии получила название «Вяземский котёл». Это была одна из самых масштабных катастроф Красной армии. Немцам удалось прорвать оборону советских войск и окружить западнее Вязьмы четыре наши армии. Потери убитыми и ранеными Красной армии превысили 380 тысяч человек, а 600 тысяч наших попали в плен.

Истощённых, оборванных, еле плетущихся советских военнопленных, которые содержались в лагере дулаг № 184 в Вязьме, немцы гоняли на непосильно тяжёлые работы. Одну из таких процессий как-то осенью 1941-го увидела из окна семилетняя Лида. До сих пор она не может вспоминать эту картину без слёз…

— Раздетые, раненые, больные, голодные, они шли по дороге шеренгами, поддерживая друг дружку, — рассказывает Лидия Ивановна. — Если кто-то падал без сил, его тут же пристреливали немцы. Сзади ехал грузовик, в кузов которого бросали трупы. Были среди пленных и местные. Женщины выбегали из домов и пытались найти в этой толпе знакомые лица. «Иван, Иван!» — закричит кто-то и бросит ему картофелину. А немец её за это хлыстом…

Осенью 1941-го окрестности Вязьмы были буквально усеяны трупами красноармейцев.

— Мы ходили в деревню к маминой сестре, в 12 км от Вязьмы, — вспоминает Лидия Ивановна. — Дорога шла через лес. А кругом столько мёртвых! Их даже похоронить некому было по-человечески… Представляете, стоит грузовик на обочине, наша полуторка, а за рулём сидит шофёр без головы…

«Попавших в окружение называли дезертирами»

— Как-то в Вязьме и окрестностях всё чаще стали встречать красноармейцев, которые, оборванные, истощённые, ходили по дворам и просили хоть что-то поесть, — вспоминает Лидия Ивановна. — Взрослые называли их дезертирами. Мол, пока наши мужики на фронте воюют, эти ходят тут побираются…

По всей видимости, эти детские воспоминания Лидии Ивановны связаны с ещё одной не самой приятной страницей в истории Великой Отечественной — с трагедией 33-й армии генерал-лейтенанта Михаила Ефремова. Эта армия после тяжёлых боёв декабря 1941 года под Москвой получила приказ в начале 1942-го наступать на Вязьму. Многие историки называют это ошибкой и фактически предательством по отношению к армии Ефремова. Бойцы, уставшие, без должного пополнения и фактически без поддержки других соединений, попали в окружение. Фашисты отрезали 33-й армии не только пути к отступлению, но и продовольственное обеспечение.

Голодные, истощённые дивизии, с кончающимися боеприпасами, сражались до последнего. Большинство из них нашли под Вязьмой свою смерть, остальные попали в плен. Сам генерал Ефремов, для эвакуации которого из Москвы прислали самолёт, отказался покидать своих бойцов. На самолёте обратно он отправил знамёна своей армии, которая к тому времени фактически уже перестала существовать. Поняв безвыходность положения, он застрелил свою жену, служившую мединструктором, а потом себя. Всего из 11 тысяч военнослужащих 33-й армии к своим смогли прорваться чуть более 800 бойцов.

Как немец русской девочке ногу спасал

Вязьма была в оккупации с октября 1941-го по март 1943-го. За эти 17 месяцев из почти 35 тысяч жителей, проживавших в Вязьме до войны, погибли около 30 тысяч человек. Голод, нищета, разруха — вот какие впечатления остались у Лидии Ивановны о том времени.

— Немцы организовали что-то вроде школы в полуразрушенном сарае с тряпками на окнах вместо стёкол, — вспоминает Лидия Ивановна. — Туда я пошла в первый класс. Помню, учительница по указанию немцев раздала нам ножницы и заставила вырезать из книг все портреты Сталина. Это было моё первое школьное задание.

Мама, которая по профессии была парикмахером, с утра до вечера работала, чтобы хоть как-то прокормить семью. А семилетняя Лида с 11-летним братом фактически были предоставлены сами себе. Шлялись с ребятами по разрушенному городу в поисках пропитания. Однажды Лида пропорола себе насквозь ступню торчащей из земли палкой. Друзья отнесли истекающую кровью девочку в чудом уцелевшее здание бывшей психбольницы. Оказалось, что немцы организовали там что-то вроде своего госпиталя.

Фото Игоря ФИЛОНОВА.

— Я помню немецкого врача, молодого, высокого, — рассказывает Лидия Ивановна. — С ним была медсестра, которая говорила по-русски. Они уложили меня на стол, надели на меня маску (видимо, наркоз). Когда я очнулась, нога уже была перебинтована. Медсестра сказала, чтобы на следующий день я снова пришла к ним на перевязку. Но это было в полутора километрах от дома. Мама с утра до вечера на работе. Кто таскал бы меня в эту больницу?

В итоге мама решила, что будет делать перевязки Лиде сама. Где-то раздобыла ихтиоловую мазь. Вместо бинтов рвала на лоскуты тряпки и одежду. Кто-то притащил Лиде костыли. Почти полгода девочка хромала. Даже когда немцы при отступлении из Вязьмы погнали мирных жителей на запад, держа их перед собой как живой щит, она ковыляла на костылях. Каким-то чудом у неё не началась гангрена. Однажды Лида поскользнулась и всем весом наступила на раненую ногу. От боли чуть не потеряла сознание, но из ноги показался кончик палки, и мама вытащила этот обломок. Лишь после этого нога пошла на поправку.

— Почему же эту палку не вынул немецкий врач? — рассуждает Лидия Ивановна. — Как позже мне объяснили врачи, он сделал всё правильно. Если бы он сделал это сразу — повредились бы сосуды. Видимо, он собирался вытащить её позже, но я не пришла к нему на перевязку.

«Ведро шоколада не дало умереть с голоду»

В 1943-м при отступлении немцы погнали Лиду с мамой и братом в Белоруссию. Некоторое время они жили в Витебске. Потом их погнали дальше на запад.

— Я помню, нас пригнали к реке, там был мост, и немцы начали переправляться на тот берег, — вспоминает Лидия Ивановна. — А потом раздался взрыв, и моста не стало. Это наши шарахнули с того берега. Немцы запаниковали. До нас, мирных жителей, им уже не было дела. Мы спрятались в траве. Лёжа на земле, я видела, как чуть поодаль несколько лощёных немецких офицеров развели костёр и стали кидать туда свои документы и срывать с себя знаки отличия. Мы поняли, что надо уходить. Но как возвращаться без еды? И тут мы нашли брошенную немецкую машину с продовольствием. Люди стали растаскивать продукты, кто что мог унести. А наша мама была дальновидной и взяла только ведро немецкого шоколада. Благодаря этому шоколаду мы и прошли всю обратную дорогу. Мама использовала шоколад как валюту и обменивала его на продукты.

В Воронеже Лидия Ивановна живёт последние 13 лет. По её словам, столица Черноземья — это уже 16-й город, где ей довелось жить. В своё время немало помоталась по городам и весям с мужем-лётчиком. Потом, после его гибели, уже одна с двумя сыновьями. Жизнь у этой женщины была нелёгкая, но, как говорит она сама, любые трудности меркнут по сравнению с тем, что ей пришлось пережить в годы Великой Отечественной войны.