Его позывной — «Чук». Как в рассказе про двух хулиганов. Он и сам похож на своего литературного тёзку — крепкий, с цепким взглядом, в котором читаются и усталость, и решимость. Раньше он работал тренером по гимнастике, а в 22-м сам пришёл за повесткой. Почему? Об этом и о многом другом — наш разговор в редкие минуты затишья.— Давай немного вернёмся в прошлое. Каким был тот парень-тренер? О чём мечтал?— Мирная жизнь... Зал, дети, тренажёры. Я с 2014-го был участником (боевых действий. — Прим. «Ё!»), но тогда ещё мог совмещать. А в 22-м уже не смог остаться в стороне. Взял повестку и пошёл. Та жизнь, прежняя, будто плёнкой затянута. Теперь это — реальность.— Что стало главной точкой невозврата? Чувство долга?— Конечно, долг. Но не только. Однажды побывав там, ты уже не можешь жить по-другому. Любая несправедливость режет глаз. Ты уже не можешь не участвовать. Это навсегда меняет тебя изнутри.— Военные действия — это не только бои. Это люди рядом. Кто они, твои сослуживцы?— Огромная семья. Прошли и огонь, и воду. Вместе с одним товарищем, например, «Бабу-Ягу» сбили (модель дрона, трофейную «Бабу-Ягу» недавно показывали на фестивале «Русское лето»). А бывают моменты, которые навсегда остаются раной. Нам с другом дали отпуск 8 июня, но 6-го числа взорвали дамбу, нас жестоко обстреляли. Мой друг погиб. После случившегося в отпуск я не смог себя заставить пойти.— Жизнь делится на до и после такого опыта?— Однозначно. Ты начинаешь смотреть на многие вещи философски. Приезжаешь в «мир», а там люди из-за какой-то ерунды переживают. А для тебя это просто пыль, суета. Понимаешь, что есть вещи глобальнее и важнее. И появляется своего рода сканер на людей: посмотришь в глаза — и уже понимаешь, из чего человек слеплен. Редко ошибаюсь.— В минуты, когда стихают взрывы, о чём думается? Что держит, не даёт сломаться?— Семья. Родители. Дети. Мыслями ты всегда с ними. И конечно, вера. У нас в окопах атеистов нет. Все верят в Бога. С этой верой идём в бой, с ней и живём.— А что с бытом? ...