«Я вам одну маленькую тайну открою. Когда человек пишет, он заряжает этот текст своей энергией, энергетикой, эмоцией. Это такое волшебство. Читаешь и начинаешь сопереживать, сочувствовать. Потому что писатель вкладывает чувства в каждое слово». Так Александр Лапин ответил на вопрос о том, может ли искусственный интеллект соперничать с человеком-писателем. О том, что чувствовал автор и какие эмоции вкладывал в свою трилогию «Книга живых», как пережил самоизоляцию и страдал ли без живого общения, он рассказал во время авторской презентации своей новой книги в волгоградской областной библиотеке имени Горького.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА ЗА ВРЕМЯ ПАНДЕМИИ

— Как и многие, переболел, дожил до января и привился, а теперь уже перешел к активной деятельности. Как и все мои сотрудники, я теперь безопасный, — вкратце доложил Александр Лапин о том, что случилось за полтора карантинных года. — Это моя первая встреча после начала пандемии.

В прошлый раз автор приезжал в Волгоград как раз перед тем, как страна ушла на самоизоляцию. Сам писатель провёл это вынужденное затворничество плодотворно. И, как и положено мастеру, всё это время творил. На самоизоляции Александр Лапин закончил трилогию «Время живых», в которую входят повесть «Роман и Дарья», притча «Вирусы» и роман «Суперхан».

— Когда началась пандемия, я решил: «Бог с ним, мне никуда теперь не надо ехать, отвлекаться». Как говорят в бизнесе, давайте сделаем из лимона лимонад. Сел и за пять-шесть месяцев написал «Суперхана». Прошлой осенью издал. Подумал, кто его знает, как жизнь повернётся, может, завтра загнёшься и не успеешь напечатать, поэтому «Суперхан» вышел отдельной книгой. А уже к январю я дописал остальное.

ИСТОРИЯ СОВРЕМЕННЫХ РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТЫ

«Суперхан», хоть и написан раньше, стал завершением трилогии. А открывает её повесть «Роман и Дарья».

— В чём замысел этой книги? — размышляет автор. — У русского человека в голове существует определённое разделение: мы всё ещё делимся на белых и красных, либералов и консерваторов, на патриотов и негодяев и так далее… И это разделение я даже ощущаю в самом себе, потому что половину жизни прожил в Советском Союзе, воспитывался и жил как советский человек, а вторую половину живу в другой стране, в другом обществе и другом мире. Иногда я проклинаю советское время, вспоминая рассказы матери, как раскулачивали, как сажали. Вспоминаю рассказы отца о войне. Иногда, наоборот, отношусь к этому времени с определённой благодарностью. Мы до сих пор, как мне кажется, до конца не определились, как к нему относиться. К написанию этой книги меня подтолкнула дискуссия в интернете. Там обсуждали, кто убил полковника Чернецова (кто читал «Тихий Дон», знает этот период, когда казаки начали убивать друг друга). Прошло сто лет, и до сих пор эту историю люди продолжают обсуждать. Люди молодые, что удивительно. И тогда, как раз закончив «Суперхана», я поехал в Вёшенскую. Посмотрел музей Шолохова. Один из казаков мне тогда сказал: «В Вёшенской такая лакированная история, вы поезжайте в другую станицу, Еланскую». Там предприниматель Владимир Мелихов открыл частный музей «Донские казаки в борьбе с большевизмом». В нём показана другая история казачества, которую мы в советское время не изучали особо, не знали и не интересовались. И с этого момента я стал думать: а как же я к этому отношусь? Стал соотносить собственную жизнь с жизнью своих родных. Так я написал повесть «Роман и Дарья», в которой постарался всю историю казачества после Гражданской войны уложить. Но, чтобы не рассказывать про себя, сделал историю современных «Ромео и Джульетты».

О ЛЮБВИ, НАДЕЖДЕ И ЖИЗНИ

Второе произведение в этой трилогии — притча «Вирусы». Почему все они получились очень разными?

— Мы все с вами попали в пандемию. И вам, и мне было страшно. Никто толком не понимал, что дальше: будешь жить или помрёшь, — вспоминает писатель. — Вокруг нас люди болели, болели очень тяжело, у кого-то родные умерли. Я писал «Суперхана» и параллельно обо всём этом думал. А у меня в загашнике был сюжет из поездки в Алма-Ату, где я встретился со своим однокурсником спустя 40 лет. Он мне рассказал, как вёз в хоспис умирать свою жену. Я их не видел 40 лет, помню их молодыми, красивыми, длинноногими. И вот он мне рассказал, как они начали и как заканчивали. Когда случилась пандемия, я понял, что если я сейчас эту историю не расскажу, то потом не смогу её написать. Мне нужно было это сделать, чтобы осмыслить, что с нами происходило в этот год. И она уложилась в притчу. Кстати, мне издатели говорили, что это безнадёжная история, её надо дописать. Тюкали меня. И за неделю до того, как отдать в печать, я дописал пять страниц, написал им другой финал. Не стал рассказывать, как что лечат. Просто закончил её притчей. Так родилась, мне кажется, очень хорошая вещь о любви, о надежде, о жизни.

Автора спросили, почему его трилогия называется «Книга живых».

— Потому что у Бога все живы. Живы, пока люди их вспоминают. Пока кто-то помнит о нас, мы живые. А когда исчезаем из памяти, то, наверное, умираем.

ПРОШЛОЕ НЕЛЬЗЯ СУДИТЬ ПО НЫНЕШНИМ МЕРКАМ

Хотя самоизоляция закончилась, появилась возможность встречаться, общаться, Александр Лапин не прекращает писать. Сейчас он работает над новой книгой, о чём немного рассказал на встрече с читателями.

— Я пишу роман «Секс и бомба Лаврентия Берии». Есть вещи, которые мы как-то недооцениваем и не понимаем. Не понимаем, что для нас сделали предыдущие поколения. Прошло сто лет, а мы продолжаем мерить то, что они сделали, мерками сегодняшнего дня. Это неправильно. Мы должны мерить историческими мерками. Пора отбросить эмоции и разобраться, что же было на самом деле. Что для нас сделал Берия? На него свалили все грехи. Я три года изучал информацию, у меня её уже выше головы. Решил, что буду изучать, пока не выработается моё собственное представление. Я понял несколько простых вещей. История не развивается равномерно. Мне раньше казалось, следующее поколение будет умнее и духовно выше нас. А история движется вверх-вниз. XIX век был веком расцвета. А ХХ столетие? Что бы сказал Толстой, когда людей стали косить из пулемёта и газом травить? ХХ век — это век одичания. Нравственность упала настолько, что люди, как волки, начали есть друг друга. Я хочу осмыслить Берию, но как историческую личность, а не как личного врага. Пришло время отделить зёрна от плевел и посмотреть, что сделано хорошего, что плохого. Осталась одна вещь, за которую мы должны им сказать спасибо. Они создали атомную бомбу и тем самым 75 лет мира нам подарили. Эти люди подарили нам будущее, чтобы мы могли жить и развиваться. Новое поколение теперь может и жить свободно, и думать свободно.