Толчок к разговору дала недавняя история в Липецке. В полицию обратилась мама 13-летнего мальчика, которого, по её словам, избили сверстники. Якобы нападавших было порядка 15, били у школы, предварительно — до сотрясения мозга. Якобы травить начали задолго до — перед Новым годом наплевали в кроссовки, на каникулах в их подъезде взорвали петарды. Якобы в школе знали, но отмахнулись: не нравится — переводите.

Полиция разбирается, однако уже сообщила, что — цитирую — «в отношении 3 законных представителей несовершеннолетних, причинивших телесные повреждения подростку, подготовлены административные материалы по ч. 1 ст. 5.35 КоАП РФ». Эта статья о ненадлежащем исполнении обязанностей по воспитанию, наказание — страшно сказать — предупреждение или штраф от 100 до 500 рублей. Перевоспитает ли оно родителей и превратит ли героев истории в благородных тимуровцев — вопрос.

В мэрии Липецка отвечать на мой простой вопрос, разбирается ли департамент образования, по телефону отказались, затребовали бумажку с печатью редакции. Проблема не в том, что по закону журналист вправе запрашивать информацию устно. Она в общей клинической картине образования в стране, в её системных диагнозах, от которых страдают в первую очередь дети.

Семейный психолог Артём Сазыкин — отец двоих детей, работал и в школе, и в кадетском корпусе, где обстановка сложнее и жёстче. И знает систему изнутри.

Кто виноват?

— Это было всегда: дети сбиваются в стаю — пусть не по 15, пусть по пятеро — и на одного. Почему?

— Всё просто. В этой стае всегда есть вожак — мальчик или девочка в зависимости от компании — с агрессивной психикой и яркими лидерскими качествами. Если убрать его, стая распадётся. Именно лидер склоняет всех остальных к такому аддиктивному — отклоняющемуся — поведению. Он обладает наибольшим авторитетом, его боятся и становятся, по сути, его свитой. Остальные дети в стае могут вовсе не быть жестокими по своей натуре, но при этом являться ведомыми. И они боятся, что если не сделать того, что говорит их лидер, не повести себя так, как он от тебя ожидает, то… Он и побить может. А если не побить, то унизить словесно. Откуда берутся такие агрессоры-лидеры и ведомые дети — отдельная тема. Причиной могут быть и психологические травмы, и нездоровая атмосфера в семье, что, в общем, тесно взаимосвязано. Если вовремя не переломить это, личность ребёнка так и будет формироваться, и он вырастет или зверем-вожаком, или вечным подчинённым.

— Вечный вопрос — кто виноват: семья или школа. Вы говорите — семейная атмосфера. Не везде она, мягко говоря, как ясно солнышко. Если семья с дитём не справляется — должно ли государство помочь? В лице как раз школы — которая всё не определится, учить ли ей только или ещё и воспитывать?

— Я считаю, что и воспитывать тоже. Нужно, чтобы в школе свое­временно реагировали учителя, соцпедагоги и психологи. И зачастую руководство школы и педколлектив знают, что происходит в их заведении. Но если случается ЧП, об этом не говорят. Почему? А вы уже сказали — система. Это глубинная проблема. С одной стороны — не хватает квалифицированных детских психологов. В некоторых школах — как правило, в небольших, в глубинке — психологов нет совсем. В тех, где они есть, уровень таков, что… Зачастую дети либо знать их не знают, либо их наставления воспринимают с насмешкой.

«Учителя запуганы»

— «Требуется педагог-психолог в такую-то школу в Липецке, зарплата от 22 440 до 30 тысяч рублей». Вот Белгород — то же самое, где-то, правда, до 40 тысяч. Это я смотрю вакансии в интернете...

— В общем вы закончили мою мысль. По уровню зарплат в том числе можно судить об отношении системы к этим сотрудникам, а ведь они огромную роль играют в учебно-воспитательном процессе — от них судьбы детей зависят! Но есть и другая беда. Система образования сейчас построена так, что при малейшем… назовём подростковым словечком, «косяке», который происходит в школе, выносить его из избы боятся. Потому что над школой стоят чиновники — они могут называться департаментом образования, управлением образования — неважно, но это та структура, которая следит на местном уровне за учебным процессом и по факту им распоряжается. Так вот чиновники эти, как правило, ни дня не работали «на земле» с детьми и привыкли действовать по принципу «чтобы решить проблему, надо её устранить». «Проблема» же им видится в учителе или директоре, допустившем скандал. И его просто увольняют. Потому что скандал в любой школе — удар в том числе по чиновникам, за которыми, в свою очередь, следят из Москвы. И их может постигнуть та же участь — их выкинут из тёплых кресел. Это в корне нерабочий принцип. Его следствие — педагоги запуганы, боятся сообщать о фактах травли или даже криминала родителям и в полицию, ситуация усугубляется, результат — сломанные детские судьбы, порой вплоть до суицида.

— Что предложите?

— Сейчас модно вводить кругом так называемые KPI — ключевые показатели эффективности, за их выполнение в компаниях полагаются бонусы — премии, например. И в качестве одного из возможных вариантов — почему бы и в школе не ввести что-то подобное? Допустим, учитель или психолог вмешался в какую-то конфликтную ситуацию, грамотно её разрешил или даже заранее урегулировал. Чтобы он не боялся сказать открыто, кому следует, но при этом не навредил детям — всем участникам конфликта, — а помог им. Ведь сейчас боятся даже профессионалы, которые любят своё дело, потому что при огласке 99% они вылетят с работы. Причём вводить такие KPI или вроде того надо не на локальном уровне региона, а спускать их сверху — из Министерства просвещения — на всю страну. Согласен, может привести к перекосу. Но это лучше, чем закрыть глаза и довести до непоправимого.

«Дети плохо знают жизнь»

— Даже при идеальной системе дети-зверята не исчезнут. Глава СКР Александр Бастрыкин в очередной раз заговорил о необходимости снизить возраст уголовной ответственности с 16 лет до 14 за распространение наркотиков. Но детки отличаются не только в этом.

— Я с Бастрыкиным согласен — надо снижать. И не только за наркотики.

— Знаете, я тоже. Но меня смущает состояние другой нашей системы — пенитенциарной. Достоевский в своих «Записках из мёртвого дома» говорил, что острог не исправляет преступника, а лишь наказывает, развивая ненависть и страшное легкомыслие. Прошло 170 лет — на мой взгляд, ничего не изменилось.

— И это тоже так, к сожалению. Я считаю, что заключение как форма наказания для детей должно применяться в исключительных случаях — за убийства, теракты и другие особо тяжкие преступления против жизни. Но нести наказание за менее тяжкие преступления и даже правонарушения ребёнок должен. В 14 лет они в большинстве своём прекрасно всё осознают. И некоторые идут на нарушение закона именно потому, что в курсе: «Мне за это ничего не будет». В последние годы, как мне думается, государство перебарщивает с гуманизмом и рафинированной гиперопекой по отношению к детству в целом и несовершеннолетним правонарушителям в частности — «онжеребёнок!». И это рождает вседозволенность. С точки зрения психологии подход неверный. И в 14 лет, и в более младшем возрасте ребёнок должен осознавать: за свои поступки ответственность несёт только он. Сломал игрушку и соврал, что это сделал условный Петя, значит, извинишься перед Петей и останешься без игрушки. Украл игрушку в магазине — будь готов, статья УК о краже или административного — о мелком хищении, в зависимости от стоимости игрушки. С одной стороны, надо выстроить систему правового просвещения в школе — только просвещать должны не инспекторы ПДН, которые будут бубнить малопонятные цитаты из кодексов, а подготовленные педагоги, умеющие расположить к себе детскую аудиторию. С другой стороны — государственная система профилактики детской преступности и асоциального поведения и наказания. И это не только туманные «профилактические беседы» и исправительные походы в театр, формальный «учёт в полиции» или комиссии по делам несовершеннолетних: ему читают морали, тащат на спектакль — а он в это время уткнулся в телефон и думает: «Когда ж наконец всё закончится?».

«Все подростки — трудные»

— Возможно, кому-то мои суждения покажутся жёсткими, но я считаю, что многие проблемы современных детей — в том числе с законом — из-за той же вседозволенности и банального незнания жизни. А вот если отвезти их на экскурсию, например, в спецшколу и показать, где они могут в случае чего оказаться... Отвезти их в детский хоспис — чтобы заглянули в глаза своим умирающим сверстниками. В дом престарелых — поухаживать за бабушками и дедушками…

— Или улицы мести…

— И улицы мести, и благоустраивать памятники Великой Отечественной войны, могилы неизвестных солдат, показав перед этим пару документальных фильмов о войне — без купюр. Современных детей надо активно привлекать к волонтёрству — и волонтёрству серьёзному. Вплоть до отправки в приграничье, в наиболее спокойные районы той же Белгородчины — на недельку-другую. Личность ребёнка пластична и впитывает всё, как губка. Что на неё положить — то и впитает. И только заглянув в лицо истинной жизни, ребёнок поймёт, что не мир вокруг него крутится, не ему все должны, а от него зависят и его судьба, и судьбы других людей, и весь мир. Это и есть чувство социальной ответственности — ключ к развитию полноценной личности и исправлению, коль уж мы говорим о «трудных подростках». Хотя, на мой взгляд, воспитать любого ребёнка трудно. И делать это должны и семья, и школа, и государство — сообща.

— Так оно делает. Вон в Липецке троих родителей тех драчунов, которые затравили мальчика, привлекают по административке.

— И что? Заплатят они в лучшем случае штраф в 500 рублей — и? А в худшем — выпорют дома своего ребёнка, чем ещё сильнее его озлобят и психологически искалечат. С родителями таких детей, если уж на то пошло, тоже должны работать психологи и другие специалисты — исправление должно быть семейным, потому что корень детских проблем — в семье. Да, и родителей вместе с чадами и в хосписы, и в приграничье. Во многих же нынешних семьях как? Я тебя кормлю/одеваю/оплачиваю телефон — а больше мне некогда. Я это знаю из своей ежедневной практики. И это катастрофа.

— А как вам система наставников? Депутаты придумали, президент одобрил. Там, кстати, не только о культурных беседах и досуге — и о волонтёрстве есть. Правда, наставительные меры с согласия родителей и самого недоросля.

— Мне в связи с этим вспомнилась старая советская комедия «Неподдающиеся» (6+) с великолепной Надеждой Румянцевой в главной роли. Она играет активистку завода Надю, и ей отдали на перевоспитание двоих коллег-лоботрясов. В одной из сцен Надя повела их на какую-то высоконравственную лекцию, которая оказалась столь интересной, что сама наставница уснула, а подопечные сбежали в кабак… К чему я это? Предложенная система наставничества излишне, как мне кажется, слащава, снова похожа на некие «поддавки». Плюс вопросы к тому, кого и как будут отбирать в наставники, какие полномочия им дадут и кто их самих будет контролировать. Если честно — на мой первый взгляд — популизм и пустая трата ресурсов. Хотелось бы, чтобы я заблуждался. Сейчас наконец стали предпринимать попытки сформировать некую государственную идеологию — патриотизма, чувства национального самосознания. Жаль, что так поздно.