Недавно вышедшая трилогия «Книга живых» заканчивает хорошо известный читателям роман-эпопею Александра Лапина «Русский крест». В нём он описывает судьбу поколения, родившегося в 1960-е и испытавшего на себе все тяготы распада советской империи.— Александр Алексеевич, как три ваши новые произведения — «Роман и Дарья», «Суперхан» и «Вирусы» — сложились в единую «Книгу живых»?— Действие «Суперхана» начинается с гибели друга главного героя. И конечно, на подступах к этой теме мне пришлось много читать. Изучать, что происходит с человеком после смерти. Тибетская и египетская «Книги мёртвых», произведения наших отцов церкви о загробном существовании, масса другой литературы — проштудировал целую стопку. Это позволило сравнить, как разные религии толкуют посмертную жизнь души. И в итоге — прийти к собственному представлению. А с другой стороны, задуматься: почему есть книги мёртвых, но нет книг живых? Так родилось название моего нового произведения.— Эта трилогия, как сама жизнь, сочетает разные стили...— Да. «Суперхан» — масштабный роман. Он рассказывает, какие государства мы построили на постсоветском пространстве. Рассматривает духовное состояние нашего народа после 70 лет советской власти и 30 лет новой истории. Без него моя эпопея «Русский крест», которую писал десять лет, была бы неполной. Речь в нём идёт о Казахстане, где я долго жил и работал. Но как в зеркале отражается Россия. Это две похожие страны, имевшие большие ресурсы и возможности. Подававшие надежды на построение демократии. Но, как и все бывшие республики, воссоздавшие то состояние, которое было в них до революции.А что касается повести «Роман и Дарья» — тут картина другая. Когда я закончил роман «Крымский мост», испытал опустошение. Решил: нужно отдохнуть. Куда-то съездить. Но весь мир я уже объехал. А вот в станицу Вёшенскую ещё не добрался. Хотя давно хотел посмотреть на родину гениального автора «Тихого Дона». В итоге сел в машину — посетил усадьбу Шолохова, местный музей, полюбовался донскими пейзаж...