обыкновенные истории

ОЛЯ

«Мама меня не понимает. Я пытаюсь рассказать ей о своих проблемах, а она кричит, что у неё полно дел и мне надо самой всё решать. Мы ругаемся вдрызг. Я реву и не знаю, как быть».

Оля в 10-м классе. Мама работает в крупной международной компании. Папа ушёл из семьи и формально отношения с дочкой поддерживает, но ключевое слово — формально.

Авторитет — безапелляционный — мама.

Когда Оле исполнилось 14 и она получила паспорт, мама сказала: «Всё, взрослая — теперь я тебя кормлю, а за свои прихоти платишь сама».

Оля устроилась официанткой в пиццерию на другом конце города от дома и бегает работать в забегаловку по выходным. Смена заканчивается в 11 вечера, Оля добирается обратно сама, хотя у мамы есть машина. Но мама устала.

Зато Оля делает себе маникюр, вкрутила в нос и язык пирсинг. Обувь и одежду покупает на свою зарплату.

На день рождения мама сделала Оле подарок: купила торт.

Оля учится хорошо. Рыдает над Ремарком и корпит над корейским. Верит снам и картам Таро. Поступать она будет, наверное, на факультет международных отношений.

«Друзей» в интернете у Оли много. А друзей — раз, два… Один мальчик и одна девочка. Мальчик ей нравится. И она ему.

Когда с мамой в очередной раз приключился «вдрызг», Оля заперлась в ванной.

Чтобы выловить её из кровавой лужи, мама выломала дверь. И обе долго плакали и обнимались.

Через несколько недель Оля приползёт к маме с глазами безумной Офелии и пустой пачкой из-под лекарств.

…Олю вывернули наизнанку в реанимации, прогнали через кровь литры спецрастворов и спасли. С полторы недельки подержали на курорте в психдиспансере. Мама таскала ей передачки с авокадо и манго, страшно ругалась с санитарками, когда одно манго стащили. В день выписки приехала за Олей, опоздав на два часа из-за работы.

ЛИЗА

Лизе 16. Где её настоящие родители — не знает: из интерната Лизу крохой забрали в приёмную семью, удочерили. Этих людей она называет мамой и папой. После 9-го класса сбежала из дома (а жила Лиза не в Воронеже, а почти за тысячу километров отсюда) — потому что «они достали, до драки доходило». В Воронеже Лиза кочевала по хатам и притонам — «друзей» находила в соцсетях. После ссоры с очередной «подругой» Лиза опустошила аптечку. Ей, как и Оле, сначала промыли желудок в больнице, потом прополоскали мозги в психушке. Но Лиза быстро сообразила, что надо говорить врачам, чтобы её быстрее выпустили. Больше всего она боялась, что позвонят маме, которой — конечно — позвонили. Руки и ноги у Лизы в багровых метках: «Это я сама. Я так заглушаю боль».

ЛЮБА

Знакомьтесь и с Любой, 15 лет. Вместе с мамой и старшей сестрой переехала в Воронеж с Украины — примерно года полтора назад. Мама впахивала на каких-то заработках в Москве, сестра впахивала в Воронеже секретаршей. А Любу определили в домработницы. Она не училась. Ей даже не оформили нужных документов для законной жизни в России. «Мама и сестра постоянно орали, типа я у них на шее и только жру». В реанимации её промыли плохо, потому что — вспоминает Люба — в первый день в психиатрии её тошнило прямо на пол.

***

Эти истории я без труда нашла за пару дней, пока готовила материал (имена всех детей, конечно же, изменены). А, стоп: есть ещё одна. Как девочка-красавица-чистый ангелочек из оч-ч-чень положительной семьи переломала себе ноги, почему-то перепутав дверь с другим элементом интерьера.

Статистика идёт на взлёт

«Я — дэд инсайд!» — это значит «мёртвый внутри» по-английски.

«Я прорвался на нижнюю стадию хаоса».

«Нас всех полюбят только после смерти... Так зачем тратить жизнь на радость?»

Это цитаты с личных страниц детей и в одной из групп по интересам во «ВКонтакте».

А вот песенки, от которых сходят с ума нынешние от 13 до 17:

«Весь изувеченный в ванной лежу на спине. Знаешь, я хочу у(…) во сне. Я съел две пачки (…). У(…) себя под «Нирвану». Думаю, как найдёт меня мама м(…) в ванной».

«Меня никто, ни за что, никогда не любил. Но зачем это всё, когда есть виртуальный мир. Я б себя у(…)… Но мне не хватает сил».

Кто из взрослых вдруг не в курсе, солист культовой американской группы «Нирвана», не сумев выпутаться из наркокошмара, покончил с собой в 27 лет.

На заставочных фото большинства детей в соцсетях сейчас не автопортреты и не семейные карточки с вами, мамы и папы. На них физиономии из японских мультиков для взрослых — аниме. И столько крови в лентах и группах, что фольклор Хичкока рядом — как сказки Шахерезады.

Смерть, суицид, страдания и депрессия — сейчас это мода и «романтика». Результат — цифры от уполномоченного по правам ребёнка при президенте Марии Львовой-Беловой со ссылкой на данные Следственного комитета: за год — с 2020-го по 2021-й — число детских самоубийств в России взлетело на 37,4 процента. С 548 до 753.

В ДТП в прошлом году погибли 762 ребёнка, при пожарах — 380,  утонули 348.

Число попыток суицида выросло с 3 051 до 3 675.

Рецидивов — с 296 до 362. При этом за два года столбик по повторам вырос больше всего, практически вдвое: в 2019-м их было 188. То есть, откачав очередного «Вертера», никто с ним не работал: выписали — поставили галку.

А теперь давайте разбираться.

Интернет виноват?

Спусковые крючки для статистических выстрелов, по мнению детского омбудсмена: нет контакта в семье, ссоры, конфликты с родителями; психические расстройства ребёнка; несчастная любовь; ссоры со сверстниками, недовольство своей внешностью; проблемы в учёбе; «влияние противоправной информации в сети Интернет».

Последний пункт — прямая цитата. И да, пресловутый паршивец интернет — на последнем месте.

Обвинять его во всех грехах удобно. Детские самоубийства начали вменять сети лет 10 назад. 11 марта 2013-го Роспотребнадзор опубликовал на своём сайте пресс-релиз, который разобрали на цитаты журналисты от местечковых до федеральных. Россия на первом месте в Европе по числу суицидов среди подростков, каждый год один из двенадцати жителей страны 15 — 19 лет пытается покончить с собой. Санитарные врачи признавали: из анализа трагедий выходит, что их корень — конфликты с родителями или страсти Ромео и Джульетты. А интернет — дополнительный провокатор. Но в заметках основным рефреном стала разрушительная сила глобальной сети.

16 мая 2016-го одно из федеральных СМИ опубликовало большую статью «Группы смерти». Журналисты рассказали, что насчитали 130 детских суицидов в стране с ноября 2015-го по апрель 2016-го, и — по их выводам — практически все мальчики и девочки состояли в одних и тех же группах во «ВКонтакте», где некто давал им инструкции, толкающие на последний шаг. Кто-то считает «группы смерти» выдумкой репортёров, но.

Когда встрепенулись федеральные чиновники — а материал тот сдетонировал мощно — подтвердилось: во «ВКонтакте» цвётет клумба «тематических» сообществ о самоубийствах. «Синие киты» те самые. Дети узнавали о них через вирусные кодовые фразы. Интернет-кукловодов, манипулирующих малышнёй, назвали «кураторами». В июне 2017-го Госдума ужесточила наказание по уголовным статьям о доведении до самоубийства и ввела новую, 110.2 — отдельно за организацию «групп смерти» с максимальным наказанием 15 лет.

С тех пор «кураторов» периодически ловят и сажают, большинство из них — взрослые. Явные группы «китов» во «ВКонтакте» заблокировали. Но пока нет ответа на главные вопросы: кто за этим стоит и зачем? Потому что сами эксперты признают: зараза не исчезла, ушла в подполье.

«Сообщества, которые склоняют к суициду, прекрасно понимают, что за ними следят. Им приходится скрываться, менять алгоритмы работы и ключевые слова. «Проблема состоит ещё в том, что сами ключевые слова имеют огромное количество упоминаний и могут безобидно фигурировать в самых разных контекстах». 

Это цитата из интервью Дмитрия Москвина, доцента Института кибербезопасности и защиты информации Санкт-Петербургского политеха, агентству РИА «Новости». Манипуляторы из «групп смерти», объясняет Москвин, умело лавируют: меняют названия, фразы-засечки, причём используют безобидные, где и намёка нет на миноры. Это ноябрь 2021-го — после того, как вроде бы затянули законодательные гайки, прошло 4,5 года. Питерские учёные разработали систему интеллектуального мониторинга соцсетей, которая вычисляет подозрительные сообщества и вскрывает их — через картинки, смысловые оттенки записей. За месяц работы с «ВКонтакте» киберразум просканировал 15 миллионов публикаций и высветил 2,5 тысячи околосуицидальных. 

…Навести порядок в интернете пытаются. Проблема в том, что он Лернейская гидра: одну голову рубишь — растёт частокол новых.

В феврале 2021-го Санкт-Петербургский городской суд по иску прокуроров заблокировал ссылки на два пиратских сайтах, где без пометки 18+ крутили японские аниме «Тетрадь смерти», «Инуяшики», «Эльфийская песнь» и «Токийский гуль». В мультиках — кровища и расчленёнка. В Японии такие сказки снимают для взрослых. У нас они — как настольные книги — у детей. Эксперты в зале суда говорили о «суицидальных воронках», в которые подобный эпос затягивает наших недорослей, об установках на садизм. Перед этим по стране прокатилась волна детских самоубийств, которые неофициально связывали с японскими страшилками. В Питере, например, за месяц до судебного решения шестиклассник пытался покончить с собой — прямо в школе, — нарядившись, как герой из «Тетради смерти», в красно-оранжевый галстук, который выпросил у родителей. Главный персонаж «Токийского гуля» — студент-ботаник, его укусила девица-чудище, и он стал наполовину таким же упырём. Этот товарищ — кумир «дэд инсайдов», о них я упоминала. Копируют его скрупулёзно: белые крашеные волосы, чёлка на один глаз, тёмные одежды, исполненный вселенской тоски взгляд.

Ссылки на двух сайтах заблокировали. Но осталось их даже не два и не три десятка. Формально там должны висеть таблички с возрастным цензом. Фор-маль-но.

Из песенок про ванну и «Нирвану» после того, как пальцем погрозил Роскомнадзор, в клипах на «Ютьюбе» исчезли слова-провокаторы, зато появились траурные заставки: «Это видео не пропагандирует суицид, любые совпадения случайны». Что 13-летний мозг считывает в первом кадре? Девицу с траурной миной в воде.

И всё же. В 2018 году в течение восьми месяцев учёные Санкт-Петербургского госуниверситета по поручению Следственного комитета пытались понять причины детских самоубийств, препарируя фактуру уголовных дел. Главный вывод — дословно из пресс-релиза:

«Во всех (…) случаях присутствовал психологический компонент — буллинг (травля. — Авт.), конфликт в семье или школе, приём психоактивных веществ, нарушение самооценки, потеря концепции будущего, но не было (…) ни одного случая самоубийства под влиянием «кураторов» или администраторов «групп смерти» в социальных сетях».

Специалисты нанизали цепочку переключателей, которые запускают механизм самоуничтожения у детей: семейное неблагополучие (жестокость, безнадзорность, недоверие) — зарождение триггеров (стресс-зарядов) — деструктивное поведение: рисковые поступки и опасные увлечения (бегать по крышам, кататься верхом на вагонах метро/электричек и т. п.), самоповреждения (помните девочку с порезами по телу?), враждебность... И только тогда, не рассчитывая на спасение дома, ребёнок идёт за ним в интернет. А там — гуль и прочая красотень. Там уже много таких, как он. Которые чувствуют то же, что и он.

«Мы все разучились общаться»

— Вот — «чувствуют»! Это очень важно, — говорит семейный психолог Виктория Рябова. — Я подпишусь под каждым словом: интернет — вторичный фактор. Если у ребёнка всё хорошо в реальной жизни — в отношениях с родителями прежде всего — он будет искать «жизнь» в интернете. Нынешним детям катастрофически не хватает общения — и тех самых чувств, ярких эмоций. Они просто не умеют общаться. Взрослые тоже, поэтому и детей научить не могут. Это беда. 95% информации человек получает через живую речь — интонации, мимику, жесты. Убивают фразы вроде «Он мне таким тоном это написал!». Каким? Каждый вкладывает в «тон» написанного тот смысл, который хочет. И безобидное «я сегодня не могу с тобой встретиться» ребёнок может воспринять как предательство. Привели ко мне девочку, 15 лет. А она не знает, что говорить, — у неё элементарно скудный словарный запас, всё общение виртуальное. После наших занятий она впервые поехала в детский лагерь — вернулась оттуда другим человеком: смеётся, кучу друзей нашла. Те эмоции и чувства, которых ребёнку не хватает в жизни, он пытается компенсировать в интернете.

— Но почему депрессняк ищет, а не позитив?

— Потому что сейчас воспитание в основном сводится к блокировке чувственной сферы. Если ребёнок начинает активно проявлять положительные эмоции, слишком занятые родители нервничают: заткнись, перестань, не мешай. Да, когда он ведёт себя плохо — ревёт, капризничает — тоже слышит «заткнись». Но, чтобы его успокоить, родители часто что делают? Конфетку суют. Телефончик покупают, только чтобы отстал. То есть за негативные эмоции он получает бонус и внимание. Это откладывается в подсознании: плакать, страдать — хорошо. Отсюда и «мода» на уныние. Что касается интереса к крови и насилию — опять же речь о ярких эмоциях. Это всплеск адреналина. Положительных источников эмоций в жизни мало, а в ужастиках в интернете — через край.

— Ну, знаете, меня в 13 лет от ужастиков тоже было за уши не оттащить. Правда, смотрела их вместе с родителями… Потом бралась за книжки. Потом с друзьями по улицам гонять…

— Вы перечислили ключевые моменты-заслоны от пагубного влияния внешнего негатива. Он разрушителен — может толкать к суициду или жестокости — только для тех детей, у которых уже есть проблемы. Многие говорят, мол, в русских сказках тоже такой хоррор, что не дай Бог. Да, но раньше мамы, папы, бабушки читали детям сказки и объясняли, что хорошо, что плохо, проговаривали это, и в тех сказках всегда побеждает добро. Что у большинства современных детей в жизни? Мама с папой зарабатывают деньги, чадо в школе, потом 150 репетиторов и 13 языковых курсов, на ночь — залипание в интернете, разрядка, эмоции. Ребёнка не спрашивают, что он чувствует. Главное — что он думает. А ведь первым на любое событие реагирует тело — человек оценивает его через чувства, пропускает через душу. Мозг включается секунды через три. А мысли без чувств не самые светлые. Ещё момент: гиперопека. Благодаря ей вырастают безвольные эгоисты, не умеющие решать проблемы. Для них самый лёгкий выход — не искать светлую полосу, а спрыгнуть с чёрной. В обществе сейчас в целом культ детей: «яжемать» — опаснейший человек в жизни ребёнка! И в группе риска по суицидам, как ни странно, дети из внешне хороших семей и престижных школ. Те, кто растёт в так называемых неблагополучных, эмоционально устойчивее и закалённее, потому что заточены на выживание и привыкли к самостоятельности. Привели ко мне девочку-выпускницу, учится прекрасно. Обеспеченные родители. Но папа — деспот: в школу/из школы на машине, улица — зло, друзья — все плохие. У девочки страшные комплексы, попытка суицида. И случай тяжёлый, когда нужна уже помощь психотерапевта. Или другая история. Мальчик 12 лет. Приводят родители: пытался покончить с собой. Спрашиваю: «Ты правда, что ли, хотел?» Усмехается: «Я разве чокнулся?» Только он слово крепче сказал. Выясняю: мама вышла замуж за другого мужчину, видеться с отцом ребёнку не даёт, у неё стойкое чувство вины перед сыном. И вместе с отчимом они позволяют ребёнку абсолютно всё. Абсолютно! Тот их матом посылает, они разворачиваются и уходят. Мальчик 12 лет понимает: так нельзя, а родители — нет. И парень стал их демонстративно «кошмарить» в надежде, что до взрослых людей всё-таки дойдёт. Кстати, это важно: примерно 90 процентов, которые предпринимают попытки суицида, — демонстраторы. Дети ещё не понимают самого смысла смерти. В тех мультиках, которые они смотрят, и компьютерных играх герои по 10 раз умирают и оживают. Суицидальные демонстрации — сигнал бедствия в надежде привлечь внимание к своим проблемам. Если вовремя этот момент уловить, трагедии не случится.

— Читала разные мнения по поводу прошлогоднего всплеска детских самоубийств. Некоторые винят ковидный дистант. Хотя в 2020-м — когда «корона» уже бушевала — суицидов было меньше всего, начиная с 2018-го.

— Проблема самоизоляции встроена в проблему «интернетизации». Во время неё вылезли внутренние драконы: людям пришлось общаться по-настоящему, и для них это был шок. И дети, жившие в дефиците любви, погрузились в ад безлюбовности. В самых тяжёлых случаях выход они видели один. Поэтому важно менять систему ценностей и отношений: в идеале — в масштабах государства, в том числе в образовании. Но начать необходимо прямо здесь и сейчас — каждому из нас со своей семьи.